Дитя пепельной земли.

Фандом: "Морровинд"
Направленность: джен.
Рейтинг: R
Персонажи: братья Даготы, Ханарай Ассултанипал, а также ОП в количестве.
Жанры: АУ, отклонения от канона, приключения, фэнтези, повседневность, элементы гета, рейтинг за жестокость, типичную для канона.
На дворе 3Э 410-420-ые годы. Девочка-данмерка по имени Дже на первый взгляд ничем не отличается от своих ровесников. Отец -- боевой маг, подолгу пропадающий в разъездах, мать -- ткачиха. Правда, Дже, сколько себя помнила, всегда где-то на грани осознания слышала какую-то странную мелодию. Но необязательно же кому-то рассказывать об этом, верно? Тем более, что папа тоже так говорит...
Это сборник коротких рассказов, который время от времени будет пополняться новыми историями про этих же персонажей.
В фике использованы мотивы из внутриигровой серии книг "Песнь яда", а также мода "Великий дом Дагот".

Часть 1. Переезд (3Э 415г.)
Часть 2. Паломничество Альмсиви (3Э 417г.)
Часть 3. Родная кровь (3Э 417г)
Часть 4. Нерушимый дом (3Э 417г)

По подсказке рабыни-хаджитки Дже решается обратиться к Госпоже Рассвета и Заката…
В этой главе нам предстоит:
-- побывать на данмерской ярмарке,
-- выяснить все-таки: работорговля -- это традиция или ошибка (или ошибочная традиция);
-- и пообщаться с Принцессой даэдра, в том числе в нестандартной ситуации.
______________________________________

читать дальше– Взгляните, сэра Ротеран, вот на этот моток пряжи. Не правда ли, она прекрасна? Смотрите, – торговец демонстративно попытался разорвать беленую нить, – прочна, как эбонит, а тонка, словно крыльце стрекозы с Горького Берега! И всего по сорок дрейков за моток.
– При всем уважении, седура Хлаано, – Синлалл вытянула нить с другой стороны мотка, – мне нужна пряжа для ковроткачества, понимаете? Это значит, нить должна быть одинаковой по всей длине, а тут смотрите, едва ли не в два раза отличается. Двадцать дрейков.
– О! Да разве ж я предложил бы негодный товар такой прекрасной госпоже, чьи глаза подобны лаве Красной Горы? Да это же шелк самых ужасных морозных пауков с земель Скайрима! Сто десять дрейков – и эти три мотка ваши.
– Да хоть пауков-даэдра из Спирального Сплетения самой Госпожи Мефалы, Прядильщицы Сетей! – вспыхнула мама Дже. – Седура, таки ваша пряха может работать ногами, а не руками, и получится, ей-ей, немногим хуже! Потому что так обработанная нить лишь на мешковину и сгодится! Семьдесят золотых за все.
– О, сэра, вы несправедливы к скромному купцу! Клянусь тридцатью тремя поколениями своих предков, чей прах был погребен в Некроме, а ныне поддерживает Призрачный Предел по воле Трибунала, лучшего товара вам не найти даже в самом городе Вивек! Каждый моток этой пряжи я мог бы продать в Морнхолде за сорок пять золотых, не меньше! Но так и быть, готов вам уступить сразу три за сто!
– Лорд, Мать и Волшебник мне свидетелями, да тут и двадцати пяти дрейков за моток дать нельзя! И то натуральный грабеж будет! Но, так и быть, возьму за восемьдесят – только из уважения к вам, седура…
Дже вздохнула и покрутила головой. Свидетельницей подобных сцен она становилась всякий раз, когда мама приходила на очередную сезонную ярмарку Альд’руна за товарами: пряжей, красками для нее и прочим, что необходимо было для работы. На нынешней ярмарке почти не было ни трав, ни южных фруктов – месяц Первого зерна, как-никак! Зато в изобилии были всякие вещи: вон там доспехи из кожи нетча продают, на соседнем прилавке зачарователь заготовки для амулетов да камни душ разложил, а поодаль, за городскими воротами, и вовсе торгуют молодняком гуаров и даже ездовых кагути! Ух, как же было интересно здесь Дже! И не зря она почти неделю упрашивала родителей взять ее с собой на торги, а не оставлять дома под присмотром Ханарай! А еще, если папа и мама окажутся довольны торговлей, можно будет потащить их в тот ряд, где продавали свистульки в виде всяких зверушек, плюшевых нетчиков и силтов и даже детенышей ввардварков! Нет, дома у Дже есть Белолапка, но потискать пищащие чешуйчато-пушистые комочки с длинными хоботками хотелось ужасно! А может, удастся упросить папу купить хоть одного?
С самого утра папа повел их выбирать новых гуаров взамен Забавы, что так и осталась у бывших соплеменников Ханарай. Сперва папа выбрал молодую самочку обычной крапчатой породы; впрочем, у нее, казалось, каждая чешуйка была другого оттенка, потому и звалась гуариха Крапчаткой. А потом они прошли еще немного – и Дже пропала:
– Папа, смотри, они же белые совсем!
Да, гуары, запертые в следующем загоне, и впрямь были белыми – как беленая бумага или ткань! Или как снег – иногда зимой он падал и здесь, на Вварденфелле. Папа при этом нередко вспоминал, что прежде такого не было, и даже на Солстхейме, северней, снег не лежал круглый год, как сейчас, но за три тысячи лет климат Тамриэля изменился, и в худшую сторону.
В любом случае, домой они отвели еще и одного белого гуаренка по кличке Шустрик.
А теперь вернулись на ярмарку снова.
Повсюду стояли шум и гам: то торговцы зазывали покупателей, то спорили из-за цены, как сейчас мама с седурой Хлаано. Торговалась мама долго, с удовольствием и вкусом – недаром же выросла на Горьком Берегу, в землях Дома Хлаалу. Вслед за поминанием праха и духов предков мама и седура Хлаано уже призывали в свидетели Альмсиви, следующими вспоминали, как правило, Клавикуса Вайла и Зенитара, после чего все-таки сходились в цене. А пока что на них уже начали оглядываться окружающие: большинство редоранцев так бойко торговаться не умели, чем беззастенчиво пользовались купцы, приехавшие кто из Балморы, кто из Сурана, а кто – и с материка, из самого Нарсиса или старого Эбонхарта. И разумеется, почти все они принадлежали, опять-таки, к Дому Хлаалу – Дому ловких дельцов, умевших извлекать выгоду практически из чего угодно. А еще именно с этим Домом были связаны загадочные и жутковатые организации ассасинов и воров: Мораг Тонг и Камонна Тонг, как они себя называли.
Девочка оглянулась на Ханарай: та стояла и слегка ошалело хлопала глазами, вслушиваясь и запоминая самые яркие обороты. Вокруг, впрочем, немало данмеров-редоранцев и даже несколько людей были заняты ровно тем же. А еще на братову жену поглядывал какой-то странный щуплый бретон, крутившийся рядом. Как назло, папа отошел в сторону и как раз приценивался к пустым камням душ, разложенным на прилавке зачарователя.
– Девяносто дрейков – и по рукам, сэра Ротеран?
– По рукам, – объявила довольная мама. Развязала кошелек, принялась отсчитывать монеты. – …Семьдесят, восемьдесят… О, не хватает немного. Невестка, – оглянулась она на Ханарай, – дай мне семь золотых – дома верну.
Эшлендерка, кивнув, зашарила по карманам. Нахмурилась:
– Госпожа Синлалл, кажется… я кошелек потеряла…
А в следующий миг мимо Дже скользнула легкая тень, и отсчитанные мамой монеты исчезли с прилавка.
– Что за скамповы проделки! – ахнула Ханарай.
– Держи вора! Стража! – быстрей сориентировались мама и седура Хлаано. Папа, заметив неладное, тоже заспешил к ним. Тем временем данмеров, стоявших рядом, резко отталкивал кто-то почти невидимый. Одного, другого… а спустя полминуты невидимка оказался пойман стражником в форменной костяной броне, прохаживавшимся в полусотне метров от них.
– Ну-ка посмотрим, кто тут попался, – заметил стражник, подтаскивая почти прозрачную тень поближе к прилавку седуры Хлаано. И привычно пошарив в воздухе, содрал с него что-то, отчего фигура воришки моментально стала видимой: – О, ну разумеется. Очередной н’вах с амулетом, зачарованным на хамелеон…
Теперь стало ясно, что стражник цепко держит за запястье того самого бретона, что следил за ними в толпе. Голос стража показался Дже знакомым, но под закрытым шлемом лица видно не было.
– Я ничего не крал! – объявил пойманный на тамриэлике. Дже, немного понимавшая этот язык, ахнула – ничего себе наглость!
– Ну да, – хмыкнул стражник, быстро его обыскивая, – а маскировочный амулет надел просто из скромности?
Кто-то из прохожих заметил кошелек, валявшийся поодаль. Дже подбежала ближе:
– Это Ханарай кошелек! – воскликнула девочка. Подхватила с земли расшитый мешочек и подскочила показать его родным и стражнику. И невестка кивнула, подтверждая ее слова.
– Скинул, значит, – заключил редоранец.
– Да ничего я не скидывал! – взвыл бретон. – Она его сама потеряла! Это же дура-дикарка из пустошей, разве не видно! В городе впервые в жизни, небось!
Ответом, ему, впрочем, был крепкий удар в солнечное сплетение – отчего бретон согнулся пополам и умолк.
– Ты, н’вах, сейчас женщину моей семьи оскорбил, – заметил папа обманчиво спокойным тоном. – Данмера я бы за такие слова вызвал на Арену, но с тебя, пожалуй, хватит и отравляющего проклятия… – и сплел руки, вокруг которых уже засветилась зеленоватая магия.
– Потише, сэра! – вмешался стражник. Но в толпе загомонили, и слова «понаехали н’вахи» были еще самыми мягкими из адресованных незадачливому карманнику. Откуда-то возникли несколько крепких данмеров, вооруженных топорами и кинжалами, оттеснили Дже в сторону – мама с Ханарай едва успели оттащить девочку, чтобы ту не затоптали – и принялись обсуждать, что следует делать с обнаглевшими чужеземцами, непонятно зачем явившимися на славный остров Вварденфелл. Предложения варьировались от скармливания никс-гончим до принесения в жертву кому-нибудь из принцев даэдра из Столпов Дома Забот. Кто-то из зрителей, почуяв приближающуюся заварушку, сунулся вперед, женщины же, наоборот, пятились прочь, утаскивая детей. Куда-то исчезли остальные люди, еще недавно наблюдавшие за спором мамы с торговцем. А та прижала Дже к себе изо всех сил, явно испугавшись разъяренной толпы. Папа словно невзначай шагнул вперед, прикрывая их и складывая ладони для сплетения проклятия.
– Сэры, – обернулся стражник к родным Дже, – я попрошу вас пойти вместе со мной и оформить бумаги надлежащим образом для того, чтобы этот негодный чужеземец, – тут он повысил голос, чтобы заглушить голоса недоброжелательно настроенных прохожих, – понес должное наказание по законам Дома Редоран и Храма Трибунала…
Впрочем, к месту событий уже спешили еще двое редоранцев, облаченных в броню с ног до головы. Арестованный бретон притих, перестал вырываться и послушно зашагал за стражником. Дже, увлекаемая мамой, оглянулась назад: недружелюбно настроенная толпа потихоньку рассасывалась, данмеры возвращались к своим делам.
Ярмарка и торговля, конечно, были безнадежно сорваны – а ведь Дже так надеялась под конец утащить маму к ряду, где продавались плюшевые нетчики и силты! Она уже мельком увидела там Ревуса, покупавшего свою любимую букашку хотя бы в игрушечном виде. Но вместо этого пришлось тащиться через всю ярмарку к сторожевым башням, где заседало начальство стражников.

***
– Что у вас, сэра Эрис? – поинтересовался другой стражник, дежуривший в приемных покоях.
– Да из-за н’ваха-карманника чуть драка на ярмарке не началась, вовремя уволок. Заприте его пока в камере, а я опрошу пострадавших…
– Еще один за сегодня, – хмыкнул его собеседник, уводя арестанта.
«Эрис?» – лишь услышав имя, Дже, наконец, вспомнила, почему голос стражника показался ей знакомым:
– Сэра, а вы случайно не брат Айри… Айрилет Делтис? – осторожно спросила она.
– Случайно он самый, – ответил стражник, снимая шлем, костяные перчатки и садясь за стол. – Припоминаю: ты – Дженасса Ротеран, подруга Айри.
Потом папа, а затем и мама с невесткой по очереди отвечали на длиннющий список вопросов и пересказывали, каждый со своей точки зрения, случившееся на рынке. Дже поначалу тихонько сидела рядом, но спустя несколько минут ее внимание привлекли ковры на стенах – мама ткала и получше! Потом покрутилась по кабинету, разглядывая незамысловатую мебель и…
– Подожди снаружи, девочка, – отправил ее Эрис Делтис восвояси.
Снаружи оказалось скучно. Дже расчертила сломанной веткой квадратики на земле, и принялась по ним прыгать туда-сюда. Когда надоело, попробовала влезть на дерево, росшее неподалеку. Удалось без труда, и еще с полчаса девочка просидела в развилке веток, пока двери Южной сторожевой башни, наконец, не открылись, пропуская наружу стражника и ее родных. Дже моментально сползла вниз и подскочила к папе, цепляясь за его мантию.
– … но держать их все равно негде, сэра Ротеран, – объяснял что-то брат Айри папе. – Этими н’вахами уже вся городская тюрьма занята, а проку?
– Да что вообще творится в городе? – удивлялся папа. – Раньше ж таких беспорядков не было.
– Ай, – с досадой махнул рукой Эрис. – Не слышали новостей с материка? – и на отрицательный ответ объяснил: – Его Императорское Величество, правитель всея Тамриэля, Уриэль Септим, седьмой этого имени, чтоб ему… – редоранец хотел что-то добавить, но оглянулся на Дже с мамой и сказал явно иное: – полгода назад распорядился всех ссыльных преступников отправлять на поселение на Вварденфелл. Раньше их в болота Чернотопья гнали, а теперь – к нам. Высаживают обычно на Горьком Берегу в землях Дома Хлаалу, а оттуда они уже по всему острову расползаются, как фуражиры квама. Мало нам имперских фортов у каждого мало-мальски крупного города, так еще и эти… А горожане тоже злятся, и понять их можно. Не знаю, чем все это закончится…
– Чем закончится, чем закончится, – пробормотала Ханарай вполголоса, – не зря старые шаманки говорят, что совсем уж скоро Госпожа Сумерек вернет из небытия Нереварина, а тот всех н’вахов выгонит прочь с острова…
Эрис Делтис обернулся на нее. Демонстративно задержал взгляд на эшлендерских амулетах из перьев скальника, которые упрямо носила братова жена:
– Мутсэры, объясните своей…
– …невестке, сэра, – демонстративно спокойно заметил папа.
– …что Альд’рун – город добропорядочных данмеров, верных Трибуналу, и всякие… ереси, вроде верований в Нереварина, для нас неприемлемы. Иначе мне придется сообщить в Храм.
– Не волнуйтесь, сэра, – мама улыбнулась стражнику. – Простите Ханарай, она вошла в нашу семью совсем недавно и еще не знает всех обычаев…
Распрощавшись, родные Дже все вместе направились к дому. Когда сторожевые башни осталась позади, Ханарай неловко заметила:
– Если я что-то не так сказала…
– Ничего страшного, – ответил папа, – для тебя подобная оплошность простительна, никто не может требовать от эшлендера мгновенно стать истинным сторонником Трибунала – а наша семья никогда и не слыла приверженцами Храма. – И перешел на мысленную речь: «Когда заходит речь о вере, мы всегда говорим, что на первом месте для нас – духи наших предков и старших родичей. Это… приемлемо для здешних данмеров – и даже вполне правдиво».
«Но есть нюанс!» – не удержалась Дже, чтобы не влезть в беседу взрослых, повторив любимую фразу Дравена. Отец усмехнулся:
«Да, всего лишь мы поклоняемся лорду Дагот Уру. Но и для меня, и для вас обеих он – старший родич, так что…»
– Снова что-то обсуждаете без меня? – Синлалл с улыбкой положила ладони на плечи мужа и дочки. – Это сразу заметно по вашим переглядываниям.
– Кстати, – перехватил папа ее ладонь, – пока вы торговались за пряжу, я вам подарки подыскал. Держи, дочурка, это тебе.
И с этими словами протянул Дже пару жемчужных сережек, украшенных крошечными колокольчиками. Девочка восхищенно ахнула: до сих пор она носила лишь простые детские сережки-подвески из деревянных бусин. А эти были по-настоящему красивы! Поскорей бы домой, да примерить их!
– Тебе, Син, и Ханарай я тоже кое-что присмотрел, но еще зачаровать надо будет… – сказал папа. – А это кто?
Они уже подошли к дому. Возле входной двери стоял Дравен, а рядом с ним Дже увидела двух бедно одетых аргониан с желто-зеленой чешуей и забавными отростками-рожками на головах, хаджитку со странной черно-белой расцветкой шерсти. У всех троих на запястьях были широкие металлические наручи, переливающиеся магией… Что они тут делают?
Хаджитка первая заметила родных Дже. Обернулась к аргонианам, что-то сказала аргонианам. И все трое низко поклонились маме:
– Приветствуем госпожу! – сказали они почти одновременно. С мурчащим акцентом хаджитки вышло даже забавно.
Дже изумленно уставилась на них, потом обернулась на маму. А та застыла, словно вкопанная, с непонятным выражением на лице:
– Аран… – мама говорила каким-то словно чужим голосом: – что это означает?
Папа только пожал плечами и вопросительно взглянул на старшего брата:
– Дравен, ничего не хочешь объяснить?
– О, госпожа Синлалл, – весело ответил тот, – помните, вы говорили с моим отцом о найме слуг? Поэтому я только что сходил порталом в Садрит-Мору и купил вам с Хекем в подарок этих троих рабов. Хаджитку зовут Ри’Джеей, а ящеров – Ступающий-в-травах и Высокий-гребень. Они здоровые и сильные, увидишь: станут неплохой подмогой в хозяйстве.
– Я не просила покупать рабов, – мама продолжала говорить так же странно. – Я просила у мужа разрешения нанять слуг. Это… совсем другое.
– Но ведь так лучше! – удивился Дравен. – Слугам пришлось бы платить каждые полгода-год, да и уйти они могут в любой момент. А тут, конечно, дороже заплатить надо, но зато насовсем. Мы с Хекем решили, что это лучший вариант.
Мама тихо вздохнула:
– Давайте зайдем, поговорим после. Вы… – она обернулась к аргонианам и хаджитке: – тоже входите, что ли. Не стойте у дверей на виду у всего города.
У входа в дом папа чуть приотстал и коротко влепил Дравену подзатыльник:
– Вот ты вроде умный парень, сын, но иногда ведешь себя дурак дураком! Нельзя было мне сказать сперва?

***
До сих пор Дже ни разу не видела своих родных… настолько отчужденными. Это была даже не размолвка – настоящая ссора. Нет, мама не плакала и не кричала, как госпожа Сарвани, о скандалах в семье которой моментально узнавала вся улица. Мама просто говорила странным, мертвенно-холодным голосом.
– … В Доме Редоран не принято держать рабов.
– Госпожа Синлалл, но мы же не в Доме Редоран, – в Песне явственно слышалось недоумение Дравена. Ничего не понимающая Дже притаилась в уголке комнаты за ткацким станком – чтоб не прогнали. Трое рабов остались где-то в верхней прихожей.
– И оседлые данмеры многие держат рабов, я слышала, – добавила Ханарай. – Почему бы и нам их не купить?
– Это разумные существа, – ответила мама. – Держать их в рабстве неправильно.
– Но они – всего лишь зверолюди, считай, просто говорящие животные! – удивлялся брат. – В Доме Дрес их вообще сельхозинвентарем называют. Используют для работы на полях…
– Мне прекрасно известно, как называют рабов в Доме Дрес, – отрезала мама, – и как с ними обращаются – тоже известно. Намного лучше, чем тебе.
– Син, не огорчайся и не сердись, – вмешался наконец папа. Но мама лишь отмахнулась и, резко развернувшись, ушла в свою комнату. Проводив ее взглядом, папа обратился к брату с невесткой: – Чья это гениальная идея?
Те переглянулись, и Дравен заговорил:
– Хекем часто спрашивала меня, почему госпожа Син все сама делает по дому, хотя у богатых оседлых данмеров часто держат рабов, – заговорил Дравен. – Поэтому я и счел, что нам тоже не помешает пара-тройка…
– Значит, вместе придумали, – хмуро заключил папа. – Ладно Ханарай, но ты, сын? Вспомнил бы хоть покойную восьмую госпожу.
– А при чем здесь она? – недоуменно отозвался Дравен.
– Потом объясню, раз сам не понимаешь. А сейчас бери жену и отправляйтесь оба на базу Мамея, чтоб духу вашего здесь не было!
Едва за ними схлопнулся портал, папа тоже зашел в спальню. Через неплотно прикрытую дверь донесся его голос:
– Син, дорогая, не сердись на моего сына, – успокаивающе заговорил он. – Дравен ничего дурного не подразумевал и не намекал подобным подарком.
– Ой ли, Аран? – тихо ответила мама. – Но, если и так… Ведь я дала зарок, что не стану никогда владеть разумными. И что теперь?
– Хочешь, я прикажу Дравену вернуть их торговцу? – предложил папа.
– Как лежалую пищу или зелья? Нет! – возмутилась мама. – Аран, может, мы их просто отпустим на волю?
– Если отпустить их на все четыре стороны, через день от силы они вновь окажутся в руках ловцов, – ответил папа. – Если по-настоящему хочешь им помочь, освободи и предложи работать за плату.
Мама лишь вздохнула. Потом достала из сундука несколько циновок и поднялась наверх. Дже слышала, как она раздала их рабам и предложила им устраиваться на ночь.
Папа тем временем открыл сундучок, в котором обыкновенно хранил камни душ, достал из внутреннего кармана мантии необычное украшение в форме обруча с несколькими тяжелыми камнями и принялся его измерять, набрасывая на листке бумаги схему какого-то зачарования. Мама, вернувшись, села за ткацкий станок с начатым ковром. Провела утком в одну сторону, передвинула рычаги, загоняя наложенную поперечную нить на место. Начала завязывать цветные узлы, но руки ее двигались куда медленней обычного, да время от времени она смахивала слезы.
Где-то снаружи отбили девять часов. Время близилось к ночи, и городской шум за стенами потихоньку стихал. Дравен и Ханарай так и не вернулись – видимо, остались ночевать на папиной базе в пещере Мамея. Дже там была однажды – и сегодня собиралась как раз попроситься снова, но во время ссоры уже не хотелось напоминать о себе лишний раз. И все же…
Девочка потихоньку выползла из угла, в который забилась перед этим, села на пол рядом с мамой, потянула тихонько ее за рукав:
– Мама, мамочка, а ты плачешь потому, что поссорилась с моим братом Дравеном? А почему ты так говорила с ним?
В ответ мама обняла ее, прижав к себе.
– Мне пришлось побывать в рабстве, дочка, – очень тихо ответила она. – Это было плохо, Дже, очень плохо, хотя другим бывало и хуже. Я была не пойманной, а взятой в залог, в счет долга моего отца, – и меня еще берегли и не слишком издевались, по сравнению с теми же хаджитами… И все равно… когда меня освободил твой папа, я поклялась, что никогда не стану сама владеть другими разумными. А тут такое… Или… – тут она запнулась и оглянулась на мужа, – Аран, скажи, а Дравен вообще знает о моем прошлом?
– Я рассказывал сыну о нашем знакомстве, хоть и без подробностей, Син, – ответил папа, – Но этот шалопай часто не задумывается, как его поступки выглядят со стороны. Словно не в нашем Доме родился.
И тут Дже вспомнила кое-что ещё:
– А кто такая восьмая госпожа, о которой ты сказал старшему брату, папа? И почему именно восьмая?
– Потому что она была восьмой невесткой нашей семьи, женой самого младшего из наших братьев, Гильвота, – папа отложил перо, отодвинул схему будущего артефакта. Его взгляд рассеялся, словно он смотрел куда-то вдаль. – И тоже бывшая рабыня. Ее подарили нам в Тихом городе, когда мы приехали с посольством от Ресдайна. Гильвот ее сразу себе попросил, а потом, по возвращении домой, взял в жены. В семье особо не возражали – младший сын, восьмой в очереди на титул главы Дома. Красивая была девочка, хоть и не кимерской крови: белые волосы, белоснежная, аж в синеву, кожа. И алхимиком оказалась талантливым – последний месяц осады мы продержались за счет ее зелий в том числе…
– Тихий город? А где это? И кто там жил? – у Дже немедленно возникла следующая порция вопросов.
– Это была столица скайримских двемеров, – объяснил папа, – находится в Черном Пределе, огромной-огромной пещере в глубинах земли, на самом севере Скайрима. А в рабстве они держали тех снежных эльфов, которых не добили норды. Восьмая невестка Пармила Тесен была из их числа – правда, из первых поколений, родившихся под землей. Серьезные мутации ее не коснулись, только слепой она была. Но по ней и не скажешь: на слух и обоняние ориентировалась великолепно. Правда, для рождения дочки им все равно прищлось проводить ритуалы, чтобы та не унаследовала мутации матери. Но все удалось – девочка родилась обычной здоровой кимеркой, а не фалмеркой. А Дравену я напомнил о ней, потому что Пармила тоже всегда наотрез отказывалась от помощи рабов. Как и ты, Син.
– Ты редко рассказываешь о прошлом, Аран, – теперь уже и мама отвлеклась от своих переживаний. – А что было потом?
– То же, что и со всеми остальными, – помрачнел отец. – Гильвота убили АльмСиВи, когда он попытался защитить Ворина. Невестку Пармилу – при штурме Когоруна, когда уничтожали наш Дом. Их маленькую дочку Акру забрали в какой-то другой Дом, вроде бы Индорил.
– Акра – так ведь звали героиню книжек «Песнь Яда», – внезапно вспомнила Дже. Когда-то Айри тайком от родителей раздобыла эти книжки, и девочки вдвоем читали о древнем восстании детей Дома Дагот. – Выходит… выходит, это моя двоюродная сестра?
– Да. Может быть, – кивнул Арайнис. – Мы с братьями в то время были мертвы. Насколько правдиво то, что описано в тех книгах, сложно сказать. Но да, дочка, дети по именам Тайтон и Акра действительно были в нашей семье, и после уничтожения нашего Дома их забрали в Дом Индорил.
– Их там называют братом и сестрой, – тихонько заметила Дже.
– Они были двоюродными, – ответил папа. – Тайтон – сын твоего дяди Вемина. Да, кстати, запомните обе, Синлалл, и ты, Дже. Будьте поосторожней с этой хаджиткой.
– А почему?
Отец задумался, затем сказал коротко:
– Очень странная эта Ри’Джея. И почти наверняка не простая рабыня.
Повисло мрачное молчание. Родители снова вернулись к своим делам, а Дже, сидя на ковре, обхватила колени руками и задумалась. Как это – вырасти среди чужих данмеров, в чужом Доме? Слышать Песню – и не понимать, что она означает? Не знать своих родителей? И почему дядя Ворин не вернул Тайтона и Акру к жизни, как остальных родственников? Не нашел их души в пространстве снов? Или они ушли в Лунную Тень и переродились другими данмерами? Кто знает…
– И все же мне непонятно, зачем твой сын все это устроил, – вновь нарушила молчание Синлалл. – Словно нарочно хотел меня оскорбить или напомнить о моем прошлом.
– Еще раз говорю, – в Песне уже прорывалась досада папы, – это не так. Дравен хорошо к тебе относится, поверь.
– Вам-мурр-не стоит так ого-мур-р-р-чаться, госпожа, – хаджитка-рабыня бесшумно спустилась и сейчас стояла на нижней ступени лестницы. Дже с удивлением обернулась на нее – она совершенно не слышала шагов. Да и папа с мамой тоже выглядели застигнутыми врасплох. А ведь папа всегда чувствовал приближение или присутствие других существ или меров, даже когда их не было видно!
– Госпожа-мурр-властна над жизнью р-р-рабов, властна убить нас или -мурр- отпустить…
– Подойди ближе, присядь, – предложил папа и кивнул на соседнюю лавку. Хаджитка послушалась, и Дже уставилась на нее во все глаза.
Девочке приходилось и прежде видеть ее соплеменников, только эта кошка удивительно отличалась от них. Ее шерсть на морде и шее была белой, а на голове – иссиня-черной и необычно поблескивала в огнях свечей. Держалась она непривычно гордо, несмотря на грубую одежду и тяжелый рабский наруч. Словно и не рабыня вовсе, а знатная госпожа.
– Как ты оказалась в рабстве? – спросил папа. – И как тебя зовут, кстати?
– Мурр-, – откликнулась хаджитка. – Имя этой Ри’Джея, и в родных пустынях она училась поклоняться той, что зажигает рассветы и закаты в нашем мире. Но Ри’Джея была упрямой и любопытной кошкой, не хватало ей знаний, что давали наставники, мур-р-р, – акцент ее то пропадал, то вновь появлялся. – И р-р-решила она отп-р-р-равиться в стр-р-ранствия по мурр-другим стр-р-ранам, увидеть, как в них Азурре поклоняются. Была в Сир-р-родиле, у чейдинхольского святилища, и в Скайр-р-риме под Винтерхолдом поклонилась богине.
– Так ты жрица! – ахнула мама. – И тебя… посмели поймать?
– Мурр, да, – подтвердила хаджитка. – Везде Ри’Джея ходила вольно, а вот у святилища богини, что на юго-западе вашего остр-р-рова, её схватили ловцы р-р-рабов. Отвезли в гр-р-рибной гор-р-род и пр-р-родали там.
– Телванни, – заключил папа. – Они тоже занимаются работорговлей, как и Дресы.
– Послушай, Ри’Джея, – заговорила мама, – ты ведь права: хозяева властны над рабами – вправе и отпустить. Мы с мужем решили, что так и сделаем.
– Подожди до утр-р-ра, хозяйка, – тихо ответила рабыня-жрица. – Утром и примешь мурр-решение.

***
Но утром мама свое мнение не изменила. Встав пораньше, Дже увидела, как родители собрали рабов в верхней прихожей и объявили, что намерены их освободить.
– …но моим жене и невестке нужна помощь по дому и в уходе за гуарами, – заявил отец. – Поэтому предлагаем вам работать поработать на нашу семью за плату в сто пятьдесят дрейков за полгода. Когда скопите сумму, нужную для путешествия в Чернотопье или, – оглянулся он на хаджитку, – Эльсвейр, получите расчет и отправитесь домой. Согласны?
– А если нет, господин? – поинтересовалась хаджитка. – Если вы нас освобождаете, мы можем просто уйти?
– Да, – решительно сказала мама. – Но у вас нет денег на силт-страйдера, а пешие странствия между городами полны опасностей…(1)
– Нас с мамой полгода назад в заложники эшлендеры взяли! – бойко влезла Дже. – А папе пришлось спасать, вот!
И почти сразу ощутила на себе цепкий взгляд хаджитки. Рабыня-жрица задумчиво смотрела на маленькую данмерку, словно в чем-то сомневаясь. Дже стало страшновато, и она подошла поближе к маме.
Тем временем аргониане быстро перебросились парой фраз на своем наречии, и один из них, Высокий-гребень, попросился отпустить его прямо сейчас. Папа пожал плечами и взмахом руки разомкнул рабские наручи:
– Если желаешь, можешь идти.
Поклонившись и поблагодарив за освобождение, Высокий-гребень исчез за дверью. Папа же окинул взглядом хаджитку и Ступающего-в-травах:
– Вы двое остаетесь?
И они действительно остались.
В течение дня мама время от времени просила о чем-то новых слуг – и Дже замечала, насколько неловко ей всякий раз было к ним обращаться. Дошло до того, что отводить гуаров к ручью она собралась с ними идти вместе – но тут уже папа решительно воспротивился и отобрал у нее ведра:
– Хватит уже дергаться, как на иголках, Синлалл! Ну-ка, дочурка, – обернулся он к Дже: – покажи Ступающему-в-травах нашу гуарятню. – И к аргонианину: – Ты же умеешь с гуарами обращаться?
– Умею, господин, – согласился тот. – С любыми ящерами смогу обойтись: и с гуарами, и с кагути умею…
– Кагути у нас нет, – усмехнулся папа, – А вот гуаров трое: взрослый и два подростка необъезженых. Займись ими. Отведи на водопой заодно. А ты, Ри’Джея, принеси воды из колодца за домом...
Дже отвела аргонианина к их стойлам, посмотрела, как тот, что-то приговаривая, принялся их осматривать и подкармливать болотным тростником и корнями пробочника, гладя по чешуйчатым мордам с огромными пастями, и побежала назад.
Дома Дже обнаружила, что папа куда-то ушел телепортом.
– К себе на базу, – объяснила мама.
Зато вернулась Ханарай, и мама усадила и ее, и хаджитку за ковер. Пока взрослые женщины вязали узлы, Дже устроилась рядом, нарезая им нитки нужной длины.
Поначалу работали молча, прерываясь лишь на просьбы передать те или другие нити. К верхним нитям мама приколола булавкой замысловатую схему плетения, где разноцветными чернилами были нарисованы узоры, переносимые сейчас на ткань. Ковроплетение – дело долгое и неспешное: один узелок завязать, отмерить по собственной ладони нужную длину ворса, срезать лишнее. Затем следующий, и еще один, и ещё… За час женщины навязали лишь полряда узлов – а таких рядов предстоят еще тысячи…
Но первой заговорила именно хаджитка – принялась сравнивать, как плетут циновки в Эльсвейре и Морровинде. Мама беседу поддержала, пообещала показать пару приемов, бывшая рабыня упомянула о ткачестве зачарованной ткани, которое практиковалось в ее храме, Ханарай не удержалась, чтобы не уточнить:
– Так вы и правда жрица великих духов?
И хаджитка охотно принялась рассказывать о верованиях своего народа. Дже с удивлением узнала, что оказывается, они поклоняются и не Девяти богам, как чужеземцы-люди, и не Принцам даэдра, а почитают некоторых и из тех, и из других, а главными богами вообще считают Акатоша и Азуру.
– …Только мы зовем их Алкошем, Королем-Драконом кошек, и Азуррой, что управляет Лунной Решеткой. Вот послезавтра, к примеру, будет ночь Хогитума – мы в эту ночь всегда славим Матерь Роз. Кто-то просит долгой жизни, кто-то гадает – и говорят, что в эту ночь любые гадания точны, как никогда. А кому-то богиня, явившись, дает какие-то поручения – и щедро награждает, если их исполнить.
– А ведь в кочевых племенах тоже есть похожие обычаи, – принялась в ответ рассказывать Ханарай. – Обычно на зиму племена откочевывают на юг побережья Азуры, а то и к Молаг-Амуру. И в Хогитум ашханы – так мы называем своих вождей – приходят к святилищу Госпожи Сумерек. Просят обыкновенно совета и пророчеств, каким будет следующий год. Не случится ли падеж стад, не будет ли засухи хуже обычного. Из обычных эшлендеров некоторые тоже ходили к святилищу, и некоторые даже рассказывали, что им являлась сама Азура. Мне вот не довелось, а среди оседлых – даже не знаю, приняты какие-то обряды или нет…
Повисло молчание, прерванное лишь очередным тяжелым скрипом рычагов станка.
– Ты удивительно хорошо говоришь по-данмерски, Ри’Джея, – заметила Синлалл. – Большинство чужеземцев вообще едва понимают нашу речь, даже не ссыльные, а приехавшие на остров по своей воле…
– Мурр- готовясь к странствию, -мурр- я озаботилась познакомиться с мурр-речью и обычаями мурр-разных нар-р-родов, – и снова в речи хаджитки появился исчезнувший вроде бы акцент. – Что ж касается -мурр- ваших обычаев… Мурр-мы не успеем уже наведаться к святилищу, но мурр-могли бы провести обряд и здесь.
Разговор снова замер. Ханарай хотела что-то спросить, но то ли передумала, то ли не решилась. А мама покачала головой:
– В нашей семье не принято поклоняться принцам даэдра.
– Вы чтите живых богов АльмСиВи? – Ри’Джея цепким взглядом впилась в лицо маме. Акцент ее снова исчез, как ни бывало. Та, хоть и смешалась на мгновение, но все-таки настояла:
– Для нас на первом месте – духи наших предков. Но довольно об этом.

***
Следующий день выдался каким-то напрочь суматошным. Началось все с того, что дядя Ворин во сне поручил Дже посмотреть, где именно в Альд’руне обыкновенно собираются чужеземцы – и девочка целый день носилась кругами по городу, наблюдая и запоминая. Под вечер Дже решила еще побегать с друзьями – и услышала от Айри, что старший брат на днях уходит в рейд со своим отрядом.
– Они будут за городом еретиков Шестого Дома выслеживать! А еще тех, кто поклоняется злым даэдра в покинутых развалинах, – гордо объявила Айри.
– А что ж, разве возле Альд’руна такие есть? – сделав круглые глаза, уточнила Дже.
– Так отряд брата и не под городом будет. Они на север до Маар Гана пройдут, а то и дальше, – проболталась Айри. – может, аж до Альд-Велоти. Брат сказал, что вернутся они не скоро.
А это уже была очень ценная и важная информация, которую следовало сообщить папе и дяде Ворину. Но уйти сразу было нельзя – слишком подозрительно! – и Дже еще часа два бегала с друзьями в догонялки.
В результате, она набегалась до того, что, едва вернувшись домой, еще до заката, упала и уснула. И даже во сне она выглядела такой уставшей, что дядя Ворин только посмотрел на нее и махнул рукой, не став, как обычно расспрашивать о делах в Альд’руне:
– Отдыхай, малышка.
Впрочем, про редоранский рейд Дже все-таки ещё рассказала, заслужив похвалу лорда Дагота. А потом просто упала в темный провал – и пришла в себя среди ночи.
Покрутившись в постели и осознав, что спать уже не хочется, зато есть очень даже охота – вечером поужинать не хватило сил, – Дже потихоньку сползла с лежанки. Дверь в спальню родителей была закрыта, зато сверху, с лестницы, пробивались тусклые отблески света и раздавались едва слышные голоса. Девочка, крадучись, поднялась по лестнице – интересно, о чем это слуги посреди ночи говорят?
Угадала она лишь наполовину: в прихожей, возле одной-единственной тусклой свечки сидели Ханарай и Ри’Джея.
– А вот и маленькая сэра-мурр, – заметила хаджитка. – Не спится-мурр?
– Неа, – Дже устроилась рядом с ними на циновке. – А где Ступающий-в-траве?
– Пошел ночевать в гуарятню, – ответила Ханарай. – Крапчатка ногу подвернула, вот он и выхаживает.
– А почему вы не спите? – поинтересовалась Дже, принимаясь разыскивать еду. Под руку попался кусок лепешки, в который девочка тут же вгрызлась.
Братова жена замялась, зато ответила Ри’Джея:
– А мы перед рассветом пойдем Азурру призывать да о будущем спрашивать.
– Ух ты! – Дже от неожиданности аж лепешку чуть не уронила. – А можно мне с вами?
Хаджитка вновь окинула ее цепким взглядом:
– Если хочешь, конечно, можно.
Вот так и вышло, что посреди ночи на Хогитум Дже бежала темными альд’рунскими улицами, уцепившись в ладонь Ханарай. Обе данмерки были закутаны в теплые мантии и платки, и только хаджитка шла по предрассветному холоду в простой рубашке да юбке, в которых ходила всегда, даром, что Ханарай ей предлагала мантию потеплей.
За город они вышли через одни из боковых ворот, прямо за Храмом Трибунала. И уже снаружи Дже с удивлением заметила, что они оказались далеко не единственными, кто бодрствовал этой ночью: то там, то сям в предрассветной мгле виделись фигуры данмеров, что вышли на простор встретить рассвет, священный час Азуры, в день ее призыва.
Втроем данмерки и хаджитка поднялись на вершину очередного холма.
– Тут и проведем ритуал, поближе к небу, звездам и лунам, – сказала хаджитка, наводя вокруг них троих какие-то чары. На вопрос Дже об этой магии, жрица объяснила, что это обычный полог безмолвия: – Чтоб нам никто не помешал. Лучше подумай, о чем будешь просить богиню, когда она откликнется.
Дже задумалась. Может, спросить госпожу Азуру, помирятся ли мама с братом? Да нет, это же сущая мелочь, неприлично о таком вопрошать богиню. Лучше о том, удастся ли ее родным отомстить ложным богам, вот!
Когда на востоке алым вспыхнул край солнечного диска, Ри’Джея и Ханарай поклонились сперва восходу, потом еще темноватому небу на закате. Дже последовала их примеру.
– О, Матерь Роз, чей венок алеет сиянием рассвета и пламенем заката, о, владычица Лунной Тени, по чьей воле восходят луны на небосвод, – заговорили нараспев обе женщины. – С любовью и трепетом мы призываем тебя в твой священный день и час, просим совета твоего и наставления…
Алым сиянием разгорался небосвод на восходе, красным и белым сияли серпы обеих лун, клонившиеся к закату. Колючими искрами вспыхивали в сумеречном небе последние звезды, что еще не погасли. У Дже закружилась голова, и стихла привычная Песня. Вокруг Ри’Джеи разливалось странное серебристое сияние, затапливавшее и ее фигуру, и поле зрения девочки. Голоса хаджитки и невестки отдалялись и стихали, переливы же лунного света ширились, заслоняя и окрестные холмы, и мир вокруг. Исчез предрассветный холод, сменившись теплом.
Дже оглянулась и не увидела ничего, кроме океана сияния.
– Ханарай? Ри’Джея? – позвала она, но никто не откликнулся. Не слышно было ни голосов, ни привычной Песни – только странный, переливчато-высокий звон: не то текущей воды, не то металла.
А затем из сияния соткалась фигура величественной темной эльфийки в лазурном платье. Черные косы ее венчал венок из алых роз, алым пламенем горели глаза, а в руках сияли лунный серп и звезда.
– Ты пришла ко мне, смертное дитя, – глубокий голос богини пронизывал и заполнял все пространство вокруг. – Ты, воспитанное в поклонении Дагот Уру дитя Шестого Дома, звала меня – для чего?
Неверяще, потрясенно взирала Дже на Принцессу даэдра. Из головы напрочь вылетели все мысли и вопросы, которые она обдумывала прежде, и девочка только и могла, что рассматривать одну из владычиц Обливиона.
– Вы такая удивительная, – выдохнула Дже. И потянулась к сияющей звезде в левой руке богини, но отдернула ладошку. – А можно?..
– Можно, – улыбнулась Азура и сомкнула ладони перед собой. Лунный серп и звезда сомкнулись тоже, и Дже, потянувшись к ним, окунулась в мягкое, ласковое тепло.
– Луна и звезда, – тихо прошептала девочка, и от одних этих слов ей невольно сразу вспомнились рассказы главы Дагот, – как у лорда Неревара… А он правда скоро вернется в наш мир? – сам собой вырвался у нее вопрос.
– Лорд Неревар уже вернулся на Нирн из моей Лунной Тени, – с улыбкой ответила Азура. – Он уже ходит среди людей и меров, никем не узнанный, вдали от земель Ресдайна. Но придет время, и он вновь объединит Дома и племена, как прежде, и поведет за собой народ данмеров. Об этом ты хотела спросить у меня, дитя Неоплаканного Дома?
– Правда?! А… – как перед этим у Дже все вопросы из головы убежали, так теперь, наоборот, теснились в голове целой уймой: – а лорд Неревар скоро вернется на наш остров? А скоро он объявит о своем возвращении и объединит наш народ? А н’вахов из Ресдайна и взаправду выгонит, как в Первую Эпоху? А лживым АльмСиВи отомстит – и за себя, и за наш Дом? И будет другом дяде Ворину, как раньше?
– Как… странно… – заметила Госпожа Сумерек, – тебя воспитали в преклонении перед Нереваром и ненависти к АльмСиВи. Кто научил тебя этому, дитя?
– Папа Арайнис мне всегда говорил, что следует остерегаться Трибунала и их служителей, но не подавать виду. Что они – враги нашей семьи, – выпалила Дже. – А дядя Ворин мне много рассказывал о лорде Нереваре, и о войне против нордов, и вообще о жизни в Первую Эпоху, вот!
– Что ж, тогда я отвечу тебе, дитя Великого Дома Дагот, – размеренно заговорила Азура. – Дам я приказ Неревару – низвергнуть ложных богов и вернуть данмеров к прежней вере в трех благих даэдра. Судьба же отдельных темных эльфов, их Домов и племен будет в его воле. Только сам Неревар решит, кто друг ему и кто ему враг, кто заслуживает награды за верность, а кто – мести за предательство, кому жить на землях Ресдайна и впредь, а кому быть изгнанными или убитыми.
– А пророчества, о которых помнят эшлендеры?
– Те пророчества – приметы и признаки, по которым узнают моего Провозвестника данмеры, а не поручения его или обязанности. Для того они и были мною поведаны мудрым женщинам племен. Что же касается твоих вопросов о сроках – отвечу так: не пройдет и десяти лет, как ты сама повстречаешь Неревара Возрожденного.
С этими словами облик богини начал таять, исчезая из виду. Медленно рассеялось серебристое сияние, окутывавшее Дже, проступали из-за него очертания окрестных холмов. В глаза ударил солнечный свет, и девочка, заморгав, огляделась вокруг. Рядом стояла замершая Ханарай, тоже явно потрясенная. Вот только жрицы-хаджитки нигде не было видно.
– А где Ри’Джея? – потянула Дже за рукав невестку.
Та заморгала, явно возвращаясь мыслями в настоящее.
– Да, она и впрямь исчезла, – с удивлением заметила эшлендерка. И глянула на Дже: – ты что-то видела, золовка?
– Мне Азура явилась! – гордо объявила девочка. – И про лорда Неревара рассказывала.
– Даже так?! – ахнула Ханарай. – Мне тоже явилась Госпожа Сумерек, но я спросила о другом… да, впрочем, неважно. В самом деле, где ж Ри’Джея?
Присев, эшлендерка стала рассматривать пепел, покрывавший землю. Дже последовала ее примеру, но ничего не поняла, и так и сказала.
– Вот смотри, – указала братова жена под ноги девочки, – это твои следы. Видишь, они тянутся оттуда, со стороны города? Это мои… но Ри’Джея шла впереди нас, и потому наши следы должны перекрывать её. Но я не вижу, чтобы она уходила – смотри, от этого места нет никаких цепочек…
– Может, она телепортировалась? Или ее забрала Азура?
– Может, – согласилась Ханарай, кусая губы. – Пошли.
Они возвращались к городским воротам по тому же пути. Эшлендерка все время внимательно смотрела под ноги, и чем дольше, тем сильнее хмурилась. А на вопрос Дже принялась объяснять:
– Когда двое-трое эльфов или людей идут друг за другом, следы идущих позади никогда не перекрывают полностью следы передних. А тут, сколько сот шагов мы прошли – нигде я не вижу следов от лап Ри’Джеи. Не ступали мы за ней нарочно след-в-след, и после нас по этой тропе никто не ходил – не могли затоптать. Будто и не было ее с нами, – едва слышно прибавила она последнюю фразу.

***
А вернувшись домой, Дже и Ханарай наткнулись на хмурого Арайниса и взволнованных Синлалл и Дравена:
– Где вы были обе?
Дравен рывком схватил жену за руки, притянул к себе:
– Хекем, что случилось?
А саму Дже папа, взяв за плечо, принялся проверять какими-то чарами, внимательно отслеживая их действие.
– Вроде ты в порядке, дочка, – наконец чуть спокойней заключил он. – Но все-таки, где вы были?
Дже недоуменно переглянулась с братовой женой и выпалила:
– А мы ходили за город призывать Госпожу Азуру! И она явилась, и я ее про лорда Неревара стала расспрашивать… Мама, ты чего-о-о?
Синлалл со стоном осела на лавку:
– А предупредить нельзя было?! – воскликнула она.
– Вы обе в Песне не ощущались, – объяснил Дравен. – Словно исчезли из мира или погибли, не про вас будет сказано.
А папа взял Дже за плечо и усадил рядом с собой:
– Рассказывай. Все до мелочей.
И Дже принялась рассказывать – и как проснулась ночью, и как они договорились пойти с Ри’Джеей, и как в ответ на призыв хаджитки явилась сама богиня, и заговорила. Когда она дошла до слов Азуры о том, что лорд Неревар будет сам решать, кто ему друг, а кто – враг, папа как-то нехорошо хмыкнул:
– Решил Неревар уже однажды… Ладно, продолжай. (2)
А когда речь зашла о бесследном – в буквальном смысле слова! – исчезновении хаджитки, папа усмехнулся:
– Да уж, Дравен, учудил ты, нечего сказать!
– При чем здесь я? – удивился брат.
– Сейчас поймешь, – ответил Арайнис. И уточнил: – ты рабов на рынке в Садрит-Море покупал?
– Да…
– Пошли, посмотрим, что там делается, – и с этими словами отец сотворил магический портал.
Нырнув вслед за родными в портал, Дже оказалась на улице удивительного города. По обе стороны от дороги возвышались огромные пузатые грибы. А в их ножках были прорезаны круглые двери, к которым вели витые крылечки из какого-то непонятного материала! Вдали, над городом возвышалась целая грибная башня с уймой отдельных ответвлений, переплетавшихся между собой.
– Грибные дома Телванни, – объяснил папа, увидев изумление Дже. – А эта башня – Тель-Нага, дом лорда-мага Нелота.
– Ух ты, – выдохнула девочка. И ведь читала она об этих городах, и слышала немало – но вот взаправду увидеть было все равно невероятно!
Но папа уже обернулся к брату:
– Показывай дорогу, Дравен.
И они пошли по улице из грибов. Дже так и крутила головой во все стороны, пытаясь рассмотреть побольше, но вскоре впереди донесся шум толпы и чьи-то крики. Папа решительно пробрался мимо ахающих прохожих, крепко сжимая ладошку Дже, за ними шли мама и брат с женой.
А посредине кольца зевак оказались несколько стражников и трясущийся от ужаса данмер, тяжело привалившийся к подвешенным на грибной ветви клеткам. В паре клеток были заперты аргониане, но остальные пустовали.
– Дравен, ты у него рабов покупал? – уточнил папа. Брат только кивнул.
– Мутсэры, что вас сюда привело? – поинтересовался стражник. – Тут кое-что произошло непонятное…
А Дже невольно ахнула, рассмотрев незнакомого данмера. Одет он был в богато расшитую золотом мантию с роскошной накидкой; вот только обе руки его, выглядывающие из рукавов, более напоминали кости скелета, чем конечности живого существа. Под ногами его валялся длинный кнут, каким обычно погоняют гуаров.
– Я у этого господина недавно рабов купил, так одна рабыня сбежала куда-то, – сказал Дравен стражнику. – Вот хотел узнать, откуда она. Но что с ним случилось?
– Поблагодарите АльмСиВи, что от вас она лишь сбежала, – ответил стражник. – Сегодня утром, когда этот почтенный седура принялся разводить по клеткам рабов, выставленных на торги, при всем честном народе из ниоткуда появилась черно-белая хаджитка…
– Не просто так появилась! – вмешался один из торговцев, стоявших по соседству, в прожженном местами плотном кожаном фартуке, какой обыкновенно носили кузнецы, – Седура Андрано поспорил с алхимиком и ляпнул сдуру что-то вроде: «Азура мне свидетель!» А тут из ниоткуда и появись эта хаджитка. Между прочим, её седура Андрано неделю никак продать не мог: слишком уж гордо да строптиво вела себя она со всеми покупателями. Вот он ее и бил, а что делать-то?! А она явилась и говорит: «Не буду я тебе свидетелем. Ты, негодный эльф, избивал меня кнутом – вот и отсохнут у тебя руки, которыми ты кнут держал». И так и отсохли, ей-ей отсохли!
– А потом? – уточнил папа.
– А потом, – охнул кузнец, – она вся изменилась. Глядь – и вместо обычной рубахи да юбки на ней уже лазоревое платье, да венок из роз в волосах. А в руках – в руках луна и звезда у нее были! Сияли так, что аж до слепоты!
– Да врешь ты! – не удержался стражник.
– Да чтоб мне провалится, если вру! Ей-ей, мутсэры – сама Азура явилась на месте той хаджитки! Огляделась вокруг да и исчезла без следа…
Отведя родных подальше из толпы зевак, Арайнис оглянулся на семью:
– Ну что, все поняли, кого Дравен купить умудрился? – негромко сказал он, открывая портал. И когда они вернулись домой, продолжил:
– Да уж, едва ли какой данмер сумеет похвастаться тем, что купил Принцессу Даэдра на невольничьем рынке! – и поглядев на изумленных родных, пустился в объяснения: – Неладное я заподозрил ещё в первый день. Где вы видели хаджитов с черно-белыми узорами по всей шерсти? Да и то сказать – вспомните, как она держалась, как вела себя – и как появлялась, будто из ниоткуда. Да, кошачьи шаги почти не слышны, но и я ее иной раз не мог ощутить, хотя все, кто наделен Божественным благословением Дагот Ура, способны чувствовать присутствие живых существ. Да и само имя Ри’Джея означает в переводе с хаджитского языка «Высокая лунная» (3). Знать бы только, зачем Госпоже Сумерек понадобилось явиться в нашу семью.
– Посмотреть захотела, как мы живем? – с нервным смешком предположил Дравен.
– Кто знает, – пожал плечами отец. – Дже ее принялась о Нереваре расспрашивать, а ты, невестка, что пожелала узнать у богини?
Ханарай вскинула взгляд почти с вызовом:
– Я спросила Матерь Роз, будут ли у нас с Дравеном свои дети, – она глянула на Дже. – В племени Шашману у всех моих ровесниц, да и у младших женщин уже были иногда и двое детей, а я все время оставалась одна.
– И что ответила тебе Азура?
– Что наши дети увидят солнечный свет, лишь оказавшись в чужих землях, – замявшись, сказала Ханарай. – Я не понимаю только, что это может означать…
Дже удивилась. Как это – не видеть солнечный свет? Нет, конечно, во время дождей или пепельных бурь солнце пропадает из виду, а на Красной Горе, папа рассказывал, эти бури метут почти постоянно, но…
– Ничего хорошего, – ответил Арайнис со вздохом. – В старину так говорили об извержениях Красной Горы – да таких, после которых небо затягивало пеплом на месяцы, а то и годы. Наше поколение в юности подобного не застало, да и родители тоже; но деды рассказывали о таких катастрофах, случавшихся еще в Меретическую Эру. Было одно из таких извержений и вскоре после Битвы при Красной Горе. Оттого и жили в те времена кимеры только в подземных крепостях вроде нашего Когоруна. Это не нынешние бури, которые устраивает лорд Дагот Ур; это нечто намного хуже…
Синлалл осторожно прильнула к мужу:
– Для чего бы не являлась к нам Госпожа Сумерек, мы хотя бы ее не разгневали, как тот работорговец, верно? Даже наоборот, она предупредила нас?
– Да, – кивнул Арайнис, обнимая её. – Да, можно сказать, что нам повезло.
___________________________________
1. Действие рассказа происходит в начале 3Э 418г. Чужеземцам совсем недавно разрешили селиться на Вварденфелле, и отделений Гильдии магов с их телепортами на острове еще попросту нет. Из общественного транспорта лишь силт-страйдеры на суше и корабли на Внутреннем море.
2. Арайнис намекает на то, что Неревар в свое время убил Ворина. Но Дже об этом не знает.
3. Азура может принимать облик человеческой женщины, данмерки или хаджитки; более того, существует изображение трехликой Азуры сразу во всех трех обличиях. Здесь имя ее аватары – Ри’Джея: «Ри» – приставка, указывающая на высокий статус, «Джея» – часть слова «Джа-Ка’джей», что означает «лунная решетка». Вместе получается «Высокая лунная». Азура совсем не палится