Дитя пепельной земли.
Фандом: "Морровинд"
Направленность: джен.
Рейтинг: R
Персонажи: братья Даготы, Ханарай Ассултанипал, а также ОП в количестве.
Жанры: АУ, отклонения от канона, приключения, фэнтези, повседневность, элементы гета, рейтинг за жестокость, типичную для канона.
На дворе 3Э 410-420-ые годы. Девочка-данмерка по имени Дже на первый взгляд ничем не отличается от своих ровесников. Отец -- боевой маг, подолгу пропадающий в разъездах, мать -- ткачиха. Правда, Дже, сколько себя помнила, всегда где-то на грани осознания слышала какую-то странную мелодию. Но необязательно же кому-то рассказывать об этом, верно? Тем более, что папа тоже так говорит...
Это сборник коротких рассказов, который время от времени будет пополняться новыми историями про этих же персонажей.
В фике использованы мотивы из внутриигровой серии книг "Песнь яда", а также мода "Великий дом Дагот".
Часть 1. Переезд (3Э 415г.)
Часть 2. Паломничество Альмсиви (3Э 417г.)
Часть 3. Родная кровь (3Э 417г)
Синлалл вместе с дочкой едет за город и крайне неудачно сталкиваются с отрядом эшлендеров...
читать дальше
– Пепельный монстр вон там, за углом! Догоняем, Айри!
– У, врешь, не уйдешь! – Айри с улюлюканьем бросилась на пепельное чудовище, размахивая гуарьей костью. С противоположной стороны, из-за гуарятни семьи Ротеран, заходил ее напарник, доблестный ординатор Ревус, плюясь из трубочки соком вредозобника – это означало опасную магию. Но монстр, ловко крутанувшись, оказался позади Айри, в которую тут же и попала темно-красная жидкость.
– Ты парализован, Вечный Страж! Своим же напарником! – захохотало чудовище. Айри с досадой остановилась: неприятно, конечно, но, если играть, так честно!
Чудовище тем временем зачерпнуло полную горсть пепла с земли и щедро размазало по лицу девочки и красным косичкам:
– А теперь ты заражен корпрусом и сам станешь одним из нас, Страж! – объявило чудовище, ловко уворачиваясь от очередного плевка Ревуса.
– Скампы драные! – со злости выругалась Айри. И главное, сама ж предложила этот ход с заражением после того, как старший брат рассказал о том, что такое случается взаправду! А всё, чтоб сложней и интересней играть было. Но делать нечего – теперь они с Дже вдвоем пепельные монстры против единственного ординатора Ревуса… Ну всё, у представителя Храма шансов нет…
– Ревус! Ре-е-евус! Иди ужинать скорей! – резкий голос госпожи Сарвани разнесся едва ли не на полквартала.
– Иду, мама! – откликнулся доблестный ординатор. И обернулся к остановившимся пепельным чудовищам: – Завтра доиграем?
– Ага! – согласилась Дже. Все равно бегать уже было не за кем…
– Меня сейчас тоже мама домой позовет, – добавила Айри.
– Тогда – до завтра!
– До завтра!
Играть за пепельное чудовище Дже нравилось. Это же почти взаправду можно кричать что-нибудь вроде: «Шестой Дом восстал, и Дагот – его слава!». Правда, иные взрослые данмеры, особенно из других городов, заслышав такое, иногда шарахаются прочь, а потом, разглядев детские забавы, грозят и родителям, и в Храм сообщить, но все равно, весело же! Можно подумать, жрецам АльмСиВи делать больше нечего, как детские игры разбирать. Тем более здесь, в Альд’руне, где все ее сверстники постоянно играют в Вечных Стражей и некромантов-вампиров-пепельных чудовищ. Наоборот, было бы странно, если бы она отказывалась играть вместе с ними. А родители… что родители? После того, как Ревус однажды ушел за город искать личинку силт-страйдера, и его разыскивали полночи, родители их компании были уже согласны на любые забавы – только бы не дальше квартала. А папа Дже, понаблюдав однажды за их беготней, поймал Айри за шкирку и объяснил, как правильно держать «дубину»…
При воспоминании о папе Дже сразу стало тоскливо. Ну когда же всё-таки он вернется? Уже почти месяц прошел с того посещения АльмСиВи Красной Горы, а его всё нет и нет…
А дома Дже встретила сильно раздосадованная чем-то Синлалл. Дже видела, как со злости мама чуть не разбила тарелку, и осторожно припомнив все свои недавние шкоды, задумалась, о чем же той стало известно.
Может, о разрисованной соком вредозобника стене гуарятни? Но там был нарисован порт силт-страйдера, вот! Правда, узнать на рисунке силт-страйдера удавалось только Дже, а Ревус сказал, что это никс-гончая... Или мама сердится на то, как они с Айри лазили на крышу трактира? Или...
– Ужинай и ложись спать пораньше, гуаренок, – сказала мама, ставя перед ней тарелку с кусочками запеченных яиц квама. – Завтра с утра мы поедем в поместье Велетов – госпожа Велет прислала письмо с требованием доставить ей заказанный ковёр. Он уже готов, и я думала, что… Впрочем, неважно, – оборвала себя мама. – Нам надо будет выехать как можно раньше, чтобы до темноты успеть добраться до их поместья. А оно далеко на север от Альдруна, почти на полпути к Маар Гану.
Приключение! Настоящее путешествие! Дже аж подпрыгнула от радости. И удивилась, когда мама в ответ на её восторженный писк лишь тяжело вздохнула и принялась ужинать.
– Дже, за городом опасно, – наконец заговорила мама, оборвав её вопросы и радостную болтовню. – Там можно встретить стаи диких алитов или кагути, везде летают скальные наездники. А недавно, говорят, неподалёку видели банду эшлендеров-изгоев. Но серджо Велет требует, чтобы ковёр ей был доставлен на ближайшей неделе, а гонцы из курьерской службы все заняты аж на месяц вперёд. Нам придётся ехать самим.
Выехали они утром – навьючили на Забаву скрученный трубкой ковёр, несколько бурдюков с водой, сумки с рисовыми лепешками и яйцами квама. С собой Дже захватила небольшой заплечный мешок, в котором были спрятаны ее главные сокровища – пепельная статуя и пара хитиновых звезд, подаренных папой. Метать их в цель девочка еще не умела, но повсюду таскала за собой и старалась почаще практиковаться в этом.
Когда позади остались городские ворота, Дже ощутила, как заметно напряглась мама, сжимая в руках защитные амулеты. Но все было тихо – ни меров, ни зверей, лишь ветер шуршал листьями придорожных кустов вредозобника да огненного папоротника. Время от времени издалека доносились крики то ли скальных наездников, то ли скрибов, отчего Синлалл нервно оглядывалась по сторонам. Один раз на дорогу выскочил фуражир квама – бешеный червяк – но почти сразу оказался ухвачен Забавой. Хоть гуары и не были хищниками, съесть мелкую тварюшку, попавшую в пасть, могли с удовольствием. Когда солнце перевалило за полдень, они остановились на привал у зарослей трамы, и Дже наломала колючек – мама очень любила заваривать из них чай.
До поместья они добрались к ночи, как и рассчитывала Синлалл. Пока мама разговаривала с управляющим и самой серджо Велет, Дже потихоньку осматривалась вокруг. На стенах висели по-настоящему изысканные ковры – не хуже тех, что ткали мама и бабушка. Разноцветная посуда на обеденном столе, на подставке для оружия – меч из вулканического стекла, лезвие которого так красиво переливалось оттенками зеленого. А больше – никакой особой роскоши и не было, и когда хозяева поместья пригласили их отужинать вместе, на столе были привычные Дже печеные яйца квама, рисовые лепешки да скрибовое желе.
Ночевать они остались в поместье. Серджо Велет, восхищенная тонкой маминой работой, щедро заплатила и приняла их, как дорогих гостей, да и старший сын ее, Модин Велет, сотник редоранской стражи, был достаточно приветлив. Впрочем, утром настроение хозяев как-то резко изменилось: и мать, и сын выглядели усталыми, невыспавшимися и словно чем-то взволнованными.
А мама с рассветом засобиралась в обратный путь. Теперь они ехали уже почти налегке, только воды и пищи взяли на день пути.
– Ветер поднимается, сэра Ротеран, может скоро начаться буря, – заметил Модин Велет, когда мама прощалась с хозяевами поместья. – Может, переждете у нас, пока не утихнет?
Синлалл заколебалась, но тревожные ноты Песни стали громче и резче. Мелодия говорила, что им не стоит оставаться в поместье, хотя Дже и не понимала, почему. Но потянула маму за руку:
– Мамочка, я домой хочу! Давай поедем, пожалуйста! И папа говорит, что в бури хищники прячутся и скальные наездники меньше летают!
И они выехали. Поначалу Дже с любопытством рассматривала окрестности, но ветер все усиливался, и вскоре в воздухе уже неслись тучи пепла с Красной Горы, застилая дальние холмы. Как всегда во время бури, громче и яснее зазвучала Песня. Её мелодия звала, увлекала за собой, хотелось повернуть куда-то на восток, в сторону от намеченного пути...
Дже уже знала, что именно так возвращаются забытые потомки их Дома – далекие-далекие дети тех детей, которых после разгрома Дома Дагот победители забрали в другие Дома. Забрали только тех, кто был слишком мал, чтобы запомнить родителей, вот только не знали о Песне, связывающей воедино всех, кто происходил из Шестого Дома. Так потом веками и эпохами родичи находили друг друга...
Однако теперь им пришлось шагать против ветра, и Забава дышала все тяжелей и все чаще останавливалась.
– Надо делать привал, – вздохнула мама.
Удобное место обнаружилось сбоку от дороги: несколько скал, между которыми тихо булькал грязевой вулкан и росли кусты огненного папоротника и трамы. Забава тяжело улеглась на землю, мать с дочерью устроились рядом на циновках.
Но сжевав маленькое яйцо квама и рисовую лепешку с куском скаттла, Дже вскочила на ноги. Вокруг было столько интересного! Вон вулкан булькает темно-серой грязью и вздыхает паром – а что будет, если в него бросить камушек-другой? А вон там такой толстенный корень трамы из-под земли торчит – удастся ли на него залезть? А вон выше, на отвесной скале-игле такие удобные борозды, за них ухватиться хорошо!
– Доченька, осторожно! – а это мама увидела её на верхушке скалы.
Ух, как тут высоко! Голова Забавы размером с большое яйцо квама кажется! Ветер дует так, словно хочет её сбросить вниз – но тем интересней подставить ему лицо, раскинуть руки и слушать Песню...
А она изменилась, кстати!
Дже повнимательней вслушалась в изменившуюся мелодию. Та пела о встрече – хорошей, радостной встрече – а ещё о возвращении.
– Тут рядом кто-то из наших, мама! – во весь голос крикнула Дже, свесившись со скалы. – Я позову, хорошо? – и не дожидаясь ответа, спела про себя зов-призыв, как учил её Глава Дагот.
Некоторое время ничего не происходило, но затем через завывания ветра донеслись топот и кряхтение гуаров, голоса меров... Забава, услышав сородичей, громко крикнула – и ей вторил другой гуар. Дже, быстро активировав амулет замедления падения, спрыгнула со скалы, чтобы...
Оказаться перед отрядом эшлендеров, заглянувшим к ним на привал. Девочка попятилась. Она ожидала увидеть либо одинокого путника из Видящих, идущего к Красной Горе, либо кого-то из изменившихся – тех данмеров, которые приобрели иное обличие и стали пепельными существами. Но вот встречи с эшлендерами, да ещё отрядом, не ожидала.
– Смотри, Тайнаб-гулахан, оседлые!
– И что только забыли за городом, а?
Они спешивались, плотным кольцом окружая Синлалл. Дже испуганно попятилась прочь, мама же ухватила её за плечи и притянула к себе.
– Мы с дочерью просто отдыхаем, сэры, – сказала она, вот только голос предательски дрожал, да и пальцы, сжимавшие плечи Дже, тоже подрагивали.
Крепко сложенный эшлендер, одетый в чёрную, хорошо выделанную нетчевую броню и в таком же шлеме, ступил к ним ближе, сжимая в руках хитиновое копье. Подцепил концом лезвия амулеты на шее Синлалл:
– Одета просто, а амулетов зачарованных с полдесятка носишь, – недобро усмехнулся он.
Мама вздрогнула, и её страх передался Дже. Что-то нехорошее должно было случиться, им грозила опасность.
– Ты – мастер артефактов? Или просто богатая госпожа?
– Нет, сэра, совсем нет, – ответила Синлалл, – вы говорите со скромной ткачихой из Альд’руна. У меня нет ни способностей к магии, ни состояния –откуда бы? И заработки мои не столь уж велики. А эти амулеты – подарки родных...
– Так у тебя богатая родня, – заключил предводитель эшлендеров. – Это хорошо – стало быть, они заплатят за тебя с ребёнком хороший выкуп.
– Беги, Дже! – мама рывком толкнула её в колючие придорожные заросли трамы. Песня взвихрилась яростной волной, ударила её. И Дже бросилась наутек. Кажется, колючки рвали ей и одежду, и кожу, но она уже не замечала боли.
– Ловите соплячку! – раздались крики позади. Далеко убежать Дже и не удалось – в спину ударило какое-то заклятие, и тело внезапно перестало её слушаться. Не удавалось шевельнуть ни одним пальцем, и даже дышать стало невероятно тяжело, словно что-то сильно-сильно сдавило грудь.
– Вы с ума сошли! – закричала мама. – Вы же убьёте её! Паралич на ребёнка! Пустите!
Ещё слышались звуки борьбы, мамины крики, но в глазах Дже уже темнело от нехватки воздуха. Кажется, её кто-то подхватил за пояс, куда-то понесли – но мир ускользал и затягивался тьмой.
***
Первое, что увидела Дже, приходя в себя – это лицо мамы. Вот только какое-то неправильное: по виску тянулась длинная ссадина, на губах – засохшая кровь. И влажные дорожки от слез на серой коже.
– Мамочка, тебе больно? – она потянулась, указывая на царапину.
– Ничего, Дже, ничего. – Синлалл рывком обняла Дже, прижала к себе. – Главное, что ты пришла в себя, доченька.
Обнимашки от мамы – это, конечно, хорошо и приятно, но Песнь все ещё звучала слишком тревожно. И Дже, посидев минутку, всё же осторожно вывернулась и огляделась.
Они сидели на циновке в каком-то странной тесной комнате с куполообразным потолком. И он, и стены были сделаны из плотной ткани. На вопрос Дже мама объяснила:
– Это шатер эшлендеров. Они живут в таких домах из ткани.
Дже кивнула. Об эшлендерах она была наслышана от старших – особенно дядя Ворин любил рассказывать, как его друг, лорд Неревар, объединял все Великие Дома и кочевые племена. Но вот воочию видеть пустынных кочевников не приходилось. Поэтому девочка продолжила жадно рассматривать все вокруг: плетеные циновки на полу, пучки сушеных трав, подвешенных к опорам, на которых держался шатер, плотную штору, заменяющую вход... Хмурую эшлендерку, пристально рассматривающую их с мамой.
И Песня рядом с ней звучала громче, родством и зовом. Она – Спящий потомок Дома Дагот?
"Дядя Ворин говорил, что наших можно встретить где угодно!"
Дже сползла с маминых колен, подошла к женщине. Та напряглась и отступила подальше:
– Не подходи ко мне, маленькая тварь!
– Сэра, скажите, пожалуйста, а почему вы меня тварью называете? –вежливо, как учила мама, спросила Дже.
– Ты не обманешь меня своим видом, пепельное чудовище! – угрожающе заговорила эшлендерка. – Можешь сколько угодно прикидываться обычным данмерским ребенком, но я умею чуять пепельных тварей, и ты ощущаешься, как одна из них. Хотя ничего такого прежде я не встречала.
Ой, так это она так звучание Песни воспринимает! Дже невольно захихикала:
– Ай! Я тоже вас ощущаю, как пепельное чудовище, сэра, – и быстренько метнулась к маме, когда эшлендерка замахнулась для подзатыльника. – Эй, я не дразнюсь! Правда-правда!
– Прекрати, Дже, – голос мамы был настолько подавленный, что девочка замерла. – Помолчи и не зли её, – сказала она, но метнула недобрый взгляд на надсмотрщицу.
Чтобы не огорчать маму и не злить странную эшлендерку, Дже устроилась на циновке и затихла. Но сидеть и бояться ей быстро надоело, рассматривать стены тоже становилось скучно. Зато в шатре был не пол, а земля! Обычная земля, укрытая пеплом, как повсюду в Эшленде.
Девочка тихонько пошарила вокруг себя, обнаружила отломок какой-то веточки и принялась вычерчивать в пепле даэдрические знаки. Это было сложно – их ведь так много! Дже уже научилась писать их почти все… ну почти.
– Мама, а как пишется "е"? А "н"? – пришлось уточнять. Зато мама наконец отвлеклась от своих переживаний и обратила внимание на дочку.
– "Телванни" пишется с двумя "н", – поправила Синлалл. – и в конце буква "и".
– А как она пишется? Я забыла...
Урок правописания оказался прерван, когда за тканевой стеной послышались близкие голоса, и спустя минуту в шатер шагнул тот самый предводитель эшлендеров. Мама тут же ухватила Дже на руки. Тот окинул их хмурым взглядом, задержавшись на Синлалл, и сказал:
– Я послал весть в Альдʼрун о том, что ты с дочерью в моих руках и назначил выкуп за вас двоих в пять тысяч дрейков. Если твоя родня не заплатит до начала следующего месяца, станешь моей младшей женой.
– Не стану, – тихо, но твердо ответила мама.
– Что-что? – насмешливо переспросил эшлендер.
– Не стану я вашей женой – скорее, со скалы брошусь, – глухо отозвалась Синлалл.
– Как хочешь, – хмыкнул тот. – Но тогда твоя малявка пойдёт на корм никс-гончим. Времена сейчас непростые, лишние рты в племени ни к чему.
– Тайнаб-гулахан, – внезапно заговорила до сих пор молчавшая эшлендерка, – лучше бы сразу убить малое чудовище.
"Ой-ей, это обо мне?" – испугалась Дже. И невольно прижалась к маме. А та лишь крепко-крепко обняла её:
– Если с моей Дже что-то случится, я тоже убью себя, – сказала мама. – И тогда вы никакого выкупа не получите.
Но гулахан, предводитель эшлендерского отряда, лишь отмахнулся:
– Ай, прекрати жуть наводить, Ханарай из семьи Ассултанипал. Твоё чутье на пепельных чудовищ ввело тебя на сей раз в заблуждение. Потому довольно меров пугать, пора нам в путь выдвигаться. Слишком близко мы к Альд’руну, слишком легко можем попасться на глаза городской страже...
По его знаку, двое эшлендеров вывели их с матерью наружу, усадили на какого-то чужого гуара. Вокруг стояло ещё пару шатров, подле которых суетилось с десяток эшлендеров: в основном, молодые крепкие парни, да двое девушек, кроме Ханарай. Повод их ящера связали с другими – так, чтобы Синлалл не смогла ускакать прочь. Затем необычайно быстро свернули свой лагерь и загрузили все: и крепления, и свернутые тканевые полотнища на вьючных гуаров. Один из парней коротким свистом подозвал разбежавшихся по округе никс-гончих, и те окружили зверей.
И отряд тронулся в путь.
На востоке уже поднималось солнце, рассекая своими лучами тени среди холмов и острых высоких скал, которыми полнились земли Эшленда. За ночь буря утихла, и о ней напоминал лишь новый слой пепла, что волнами лёг поперёк дорог и троп. Кое-где в нём уже виднелись цепочки звериных следов. Отдохнувшие гуары бежали бодро, перекликиваясь меж собою, со всех сторон слышались разговоры эшлендеров. Синлалл, Дже и их надсмотрщицу, они, впрочем, обтекали, как волна – высокий камень. Мужчины и женщины окликали друг друга, болтали и смеялись, но за полдня Ханарай лишь однажды обратилась к кому-то из своих сородичей, да ответил тот коротко и неохотно. Потому эшлендерка все чаще только оглядывалась на пленниц и, наконец, заговорила сама:
– Зря ты, оседлая, гулахану отказываешь, – сказала она матери Дже, после того, как Тайнаб в очередной раз оглянулся на них. – Будешь его младшей женой – так он и охотник хороший – без добычи не возвращается, разве что в голодные годы. И о родных заботится – его жены и дети в дорогих, тончайших шелках ходят, что с континента н'вахи везут...
– Раз он такой глава семьи хороший, что ж сама за него не пойдёшь? – огрызнулась мама.
– Да! – воскликнула Дже. – Ни за кого моя мама не пойдет, у меня папа есть! И он заберет нас с мамой домой… – тут она на миг запнулась, раздумывая, а потом добавила: – а вам всем покажет, где слоады зимуют!
Эшлендерка только фыркнула:
– Что ж твой папа в Альдʼруне наших посланников не встретил, что за выкупом приехали? Да вас одних в пепельные пустоши отпустил – надоели вы ему, видно! Или избавиться от вас нарочно хочет, или просто не нужны вы ему, – рассуждала Ханарай.
Мама ничего не ответила, лишь прикусила губы, и украдкой смахнула слезы. А Дже внезапно ужасно разозлилась. Её папа сражался с ложными богами АльмСиВи и погиб, а эта вредная тётка смеет придумывать про него всякие гадости!
– И ничего не нужны! – воскликнула Дже. – Вы, сэра, говорите сами не зная что! Папа мой уехал сражаться с ложными богами Трибунала, и скоро вернётся! А вы выдумываете гадости всякие.
– С ложными богами? – изумилась Ханарай, уставившись на девочку. – Разве ваша семья не поклоняются АльмСиВи, как все оседлые?
– А вот и нет! – заявила Дже, несмотря на предостегающие щипки мамы. Она уже набрала воздуха для продолжения тирады, но тут раздался окрик гулахана: "Привал!"
Скептически хмыкнув, Ханарай ушла к остальным женщинам помогать с обедом, а за пленницами оставили присматривать двух парней. Те, впрочем, болтали меж собой о каких-то общих знакомых, и лишь приглядывали за Синлалл и Дже. Из еды им выдали пару рисовых лепешек, да ещё немного воды, за которую тут же ухватилась Дже – после полудня среди пустошей пить хотелось безумно.
Впрочем, привал был недолгим: через час, не больше, Тайнаб-гулахан снова приказал трогаться. Они явно стремились уйти подальше от Альд’руна, держа путь на север. К вечеру отряд углубился в лабиринт высоких скал и холмов.
– Обойдем Маар Ган с востока и спустимся в фояду, а по ней – на север, ближе к берегу, – ответил гулахан на вопрос одного из своих меров. – Там уж и стойбище наше рядом.
– А там гуары пройдут разве? – усомнился тот. – За Маар Ганом горы почти неприступны, да и в фояде недоброе творится последние годы. Пепельных чудовищ там видят все чаще... Да и девка из племени Уршилаку недавно пошла охотиться на скальных наездников близ Друскашти и не вернулась, и тела даже не нашли, чтоб в гробнице племени похоронить.
– Вот поэтому разделимся, – распорядился гулахан. – Оседлых проведём через фояду – там нас точно редоранская стража не найдёт. Пойду я, Ханарай – пепельных чудовищ не пропустим... Ещё братья Эрамареллаку пойдут. А все остальные поведут гуаров к стойбищу обычными дорогами Западного Нагорья. Если встретите стражу, скажете, что ни про какую похищенную оседлую не знаете, ясно? – обратился он к слушавшим его прочим эшлендерам.
Решение гулахана идти по фояде, казалось, обеспокоило многих. Прежние беззаботные разговоры с пересмеиваниями смолкли,и эшлендеры стали вспоминать своих сородичей, так или иначе сгинувших в тех краях. Кто-то даже попытался отговорить Тайнаба от этой затеи, но тот на все предупреждения лишь отмахивался:
– О пепельных чудовищах Ханарай предупредит, а больше там бояться нечего.
Отгорело закатное пламя в ущельях меж скалами, ночная пелена опустилась на землю, а их отряд всё двигался вперёд. Гуары уже перестали перекликаться, и всё чаще раздавались резкие крики погонщиков и щелчки кнутов, которыми подгоняли останавливающихся животных. Даже никс-гончие уже не носились большими прыжками вокруг, а медленно трусили следом за караваном, опустив хоботки к земле.
– Тайнаб-гулахан, звери уже устали, да и меры тоже, – заметил один из тех самых братьев эшлендеров, что были его ближайшими помощниками. Лишь тогда тот объявил привал.
Когда мама помогла Дже слезть со спины гуара, девочка попыталась стать и почти сразу вцепилась в мамину юбку: затекшие за день ноги не держали. А ещё отчаянно хотелось спать – и наскоро прожевав очередную брошенную им лепешку, Дже свернулась клубочком в маминых руках. Только прижала к себе покрепче сумку со своими вещами – хорошо, хоть не отобрали.
***
Глаза закрылись сами собой, и Дже вновь оказалась в двемерском городе. Она оглянулась вокруг, но дяди Ворина нигде не было видно. Тогда девочка покрутилась по комнате – здесь во сне, дневная усталость пропала, точно ее и не было! – и уселась на край лавового бассейна посредине. Глубоко внизу медленно двигалась раскаленная алая кровь земли. Когда она застывает, вспомнила Дже, то превращается в вулканическое стекло или эбонит – те самые, из которых у данмеров в прежнее время так любили делать и оружие, и доспехи. А в Третью эпоху, папа говорил, эти ценные дары недр забирают себе имперские н’вахи.
Какое-то время Дже сидела, болтая ногами над лавой и негромко мурлыкая в такт звучавшей Песне. А затем мелодия вновь изменилась, и позади раздался негромкий вздох удивления:
– Где это я?
Дже изумленно подскочила, едва не свалившись в лаву. Нет, дядя Ворин иногда призывал в их общее сновидение кого-то из родни, знакомя «молодую госпожу Дома» то с остальными своими братьями, то с прочими родичами и последователями Дома, но чтобы кто-то оказался в её сновидении просто так – не было раньше такого!
А сейчас, прижавшись к стене, здесь стояла и испуганно осматривалась та самая эшлендерка, Ханарай.
– Фе, – сказала Дже, – и во сне от вас спасения нету! Чего сюда явились?
– Разве ж я являлась? – растерянно ответила та. – Никогда прежде я не видела такого, – и она осторожно дотронулась до трубы, исходящей паром.
И тут Дже вспомнила: засыпая, она притянула к себе покрепче сумку с пепельной статуей – а вот дядю Ворина не позвала. И, видимо, сейчас этот сон – только ее собственный. А эшлендерка в нем очутилась, потому что тоже принадлежит к потомкам Дома. Хочешь не хочешь, а они с ней… родственницы, получается.
Но если это ее личный сон… выходит, она может делать здесь всё, что угодно! Может, например, отомстить за все те гадости, что эта тётка говорила о папе, и сбросить её в лаву… Или нет…
«Некоторые потомки нашего Дома, – словно взаправду она услышала дядин голос, вспоминая его объяснения, – по неведению служат другим Великим Домам и даже Храму Трибунала, ложным богам АльмСиВи. Они не знают о своем происхождении, о родстве с нами – и нет их вины в том. Тебе мама ведь читала книжки про Дагота Тайтона? Они, конечно, выдумка – но лишь отчасти, такое восстание наших детей и вправду было… Если тебе придется встретить кого-то из таких Спящих, не стоит их ненавидеть. При возможности, надо объяснить им, кто они, но нет смысла на них обижаться…»
– Ну так посмотрите, – ответила наконец Дже. – Это подземный город двемеров, тех самых, которые в Первую Эпоху были союзниками лорда Неревара, а потом исчезли.
Эшлендерка отлипла от стены не сразу, но все же шаг за шагом принялась осматривать комнату: стены из меди и латуни, гудящие от напора пара и воды трубы. Осторожно заглянула в лавовый бассейн и попятилась. От происходящего девочка испытывала какие-то смешанные чувства: с одной стороны, неприятно, что чужачка, да еще недобрая – именно она предлагала гулахану убить Дже! – рассматривает ее личный уголок, с другой… так забавно смотреть, как взрослая вроде бы данмерка испуганно шарахается от струи пара, вырвавшейся из щели трубы.
Однако все это продолжалось недолго: взвихрилась мелодия Песни, заставив вскинуться их обеих, с гулким скрежетом распахнулись половинки круглой двери, и на пороге появился Дагот Ур. Ханарай с криком ужаса попятилась к стене, а вот Дже радостно бросилась вперед, привычно цепляясь ему за руку.
– Дядя Ворин, наконец-то! А мы с мамой поехали к серджо Велет ковер продавать, – затарахтела она, стремясь поскорее рассказать новости последних трех дней, наполненных событиями, – а на обратном пути я позвала родичей, как вы учили, а нас с мамой взяли эшлендеры в заложники и повезли куда-то…
– Дитя, – дядя слегка сжал ей плечо, – что я говорил тебе о том, как прилично вести себя молодой госпоже из правящей семьи Великого Дома?
– А? – растерялась Дже. Быстро перебрала в голове последние свои действия, но так и не поняла, о чем речь. – А что я сделала не так?
– Для начала молодой госпоже из знатной семьи не следует трещать, как никс-гончие в месяц Утренней звезды. Если рассказываешь, говори последовательно и внятно. Но пока что погоди – потом обсудим случившееся.
С этими словами дядя, чуть отстранив Дже, приблизился к эшлендерке.
– Ханарай Ассултанипал из племени Шашману, потерянное дитя Дома Дагот. Уже много лет ты слышишь мой зов, но предпочитаешь его не слушать. Пьешь травы, притупляющие разум и чувства, просишь шаманку проводить над тобой ритуалы, что защищают от проклятий и порчи…
Женщина попятилась, отчаянно мотая головой:
– Нет, нет… Изыди, проклятый Шармат! – вскрикнула она – и тут же смолкла. Теперь она лишь раскрывала губы, но ни звука не срывалось с них.
Дже фыркнула – прямо-таки вслух.
– Сэра Ханарай, вы серьезно так ничего и поняли? – и осеклась – мама всегда учила: ребенку неприлично влезать в беседу старших!
Но Дагот Ур оглянулся на нее и поманил жестом к себе. Когда Дже приблизилась, положил когтистые ладони ей на плечи и развернул лицом к эшлендерке:
– Расскажи, дочь брата моего, кровь от крови семьи моей, – заговорил он медленно и внушительно, – что случилось позавчера, когда меры племени Шашману встретили тебя и твою матушку, а мою невестку, среди пепельных земель.
– Э-э-э… – растерялась Дже от таких необычных слов, – дядя прежде так никогда с ней не говорил! – но быстро собралась с мыслями и принялась рассказывать о том, как ощутила среди пепельной бури кого-то из родных:
– …и я спела зов-призыв, как вы меня учили, глава Дагот, – почему-то девочке показалось, что сейчас так обращаться правильней. – И подождала немного, а потом на нас с мамой вышел отряд эшлендеров… – закончила она совсем тихо, уставясь в пол и потихоньку ковыряя носком туфельки заклепку, соединявшую металлические листы пола. Было ужасно стыдно и неловко от накатившего осознания, что именно из-за её опрометчивой выходки они с мамой оказались в такой плохой ситуации. Но следовало продолжать.
– …а их гулахан, – Дже с усилием подавила желание заплакать, – сказал, что хочет взять маму младшей женой, а меня скормить никс-гончим, а мама сказала, что бросится со скалы… Это всё из-за меня-а-а! – с трудом сдерживаемые слезы почти прорвались наружу, но в последний момент девочка теперь сама ощутила, что не может больше ни сказать хоть слово, ни расплакаться.
«Тише, племянница, – Ворин крепко сжал ей плечи, а Песня зазвучала тихо и успокаивающе, – молодой госпоже Дома не к лицу рыдания и слабость, в особенности перед одной из обидчиков».
«Она ведь наша родственница…»
«Да, но пока что – не друг тебе».
– Ханарай Ассултанипал, – снова обратился он к эшлендерке, – ты слышишь слова, сказанные дочерью брата моего, дитям от крови Дома моего. Это она тебя позвала, как с древних времен в нашей семье способны родичи звать друг друга. И ты откликнулась на ее призыв, потому что ты – одна из нас.
– Это… неправда… – выдохнула та, – невозможно…
– Ты заблуждаешься из страха и предрассудков, – медленно коснулся Дагот Ур подбородка эшлендерки, заставляя её взглянуть себе в глаза. – Племя, в котором ты живешь, страшится и меня, и меров моего Дома, но тебе опасаться нечего.
– Неправда, – вновь отрицательно помотала головой та. И заговорила, быстро, торопливо, с какой-то отчаянной и обреченной злостью: – Я хорошо помню, как два года назад наше племя на восток от фояды Бани-Дад, столкнулось с пепельными монстрами. Тогда они убивали наших воинов и охотников – и мне тоже пришлось от них отбиваться вместе с остальными. Одно из чудовищ разодрало мне когтями руку до кости, да так, что я чуть кровью до смерти не истекла – это называется «нечего опасаться»?!
– Вот только вспомни, что случилось дальше, Ханарай, – ответил Дагот Ур. – Когда ты, истекая кровью, попятилась прочь, выходя из стычки, чтобы залечить свою рану – разве тебя преследовал кто-то? Даже тот мер, с которым ты дралась – разве он замахнулся хоть раз на тебя, когда тебе самой было уже не до боя?
– Нет, – не сразу, видно, вспоминая случившееся, с заметной растерянностью прошептала эшлендерка. – Я еще не могла понять, почему он так легко отпустил меня – хотя его самого никто из наших не атаковал.
– Тот мер ощутил родную кровь в тебе – как и дочь моего брата позавчера, как ощущаю ее я. В Доме Дагот не причиняют вред своим родным – если только те не вынуждают нас защищаться. А твое племя – можешь ли ты сказать то же самое про них, Ханарай Ассултанипал?
С этими словами Дагота Ура комната двемерского города вокруг них медленно растворилась в тенях, из которых потом сплелись юрты эшлендерского стойбища. Ханарай, словно завороженная, шагнула туда, Дже, влекомая любопытством, потянулась следом, но дядя удержал её:
– Тебе нечего там смотреть, племянница. В этом сне Ханарай увидит, как ее племя по-настоящему относится к ней. Как используют ее способности, одновременно страшась и чураясь её самой – как страшатся всего, что не вписывается в привычную картину мира. А что касается тебя, Дже, – тут они с дядей снова оказались в привычной комнате, но уже одни, – слушай меня внимательно. Твоя неосмотрительность и впрямь навлекла несчастье и на тебя, и на Синлалл. А могла навлечь еще худшую беду. Разве я не предупреждал тебя, что многие из наших Спящих потомков служат и лжебогам? Что, если бы это были не эшлендеры, а отряд Вечной Стражи? А иерархи Храма куда больше знают о наших способностях, чем рассказывают обычным мерам. В тебе моментально распознали бы одну из нашего Дома; как думаешь, чем бы это закончилось для тебя и твоей мамы? И не реви: просто впредь тебе следует быть осторожней.
– Я буду, дядя Ворин, – выдавила Дже. Вытерла выступившие слезы и, подавив всхлип, добавила: – Обещаю, буду. Только простите…
– У матери будешь просить прощения, если всё обойдется, – отрезал тот. – Теперь слушай внимательно, запоминай – и при первой же возможности расскажи маме, но так, чтобы не слышал никто из эшлендеров и даже Ханарай. Поняла? – Дже часто-часто закивала. Ворин продолжил: – Фояда Бани-Дад – действительно опасное место, но она – прямая, как копье, развилок и перекрестков почти нет, и там нашим мерам будет намного легче вас найти, чем посреди холмов Западного Нагорья. Поэтому пока вас не поведут по ней, делайте вид, что полностью подчиняетесь эшлендерам. Но как только окажетесь в фояде, вы с матерью должны бежать при первой же возможности. Благо, если ваш гулахан не изменит планы, сбежать от четверых надсмотрщиков будет намного проще, чем от полутора десятков.
***
Проснувшись поутру, Дже больше всего страшилась, что испуганная ночными видениями Ханарай выдаст их с матерью эшлендерам. И пусть кочевники не поклоняются троим лжебогам, но и Дому Дагот они тоже не друзья, это она уже поняла.
Однако ни во время завтрака, ни позже, когда Тайнаб-гулахан снова повел их отряд вперёд, Ханарай не пыталась заговорить с ним, да и с другими соплеменниками тоже. Она вообще выглядела подавленной и уставшей, а ещё сосредоточенной на каких-то своих мыслях. Впрочем, её хмурое настроение осталось незамеченным: прочие эшлендеры тоже казались раздраженными и усталыми, несмотря на привал и сон. Во время сборов двое парней затеяли ссору, и дело чуть не дошло до поединка; заметивший это Тайнаб-гулахан повалил их на землю и избил обоих чуть ли не ногами.
– Гуарёнок, они все сегодня какие-то обозлённые, непонятно почему, – улучив момент, тихонько шепнула дочке Синлалл. – Сиди тихонько и не раздражай их, ладно?
– Да, мамочка, – согласилась Дже.
Сегодня гулахан погнал отряд ещё быстрей, чем вчера. На попытку кого-то из подчинённых возразить, что так и гуаров загнать недолго, он посмотрел в ответ так, что эшлендер попятился назад и больше уже не открывал рта до полудня. Не слышно было ни вчерашней болтовни, ни пересмеиваний, и даже животным, казалось, передалось тягостное настроение хозяев, и они бежали молча, без привычного ворчания и криков.
Теперь отряд уходил всё дальше и дальше в предгорья фояды; высокие холмы и скалы подступали к долине, сжимая её со всех сторон. Дорога делалась всё уже и уже, пока и вовсе не исчезла, превращаясь в узкую тропку, уводящую вверх по крутым темно-серым склонам. Когда гуары начали оскальзываться на камнях, гулахан остановил отряд:
– Здесь разделяемся. Со мной – братья Эрамареллаку, – двое крепких русоволосых, удивительно похожих друг на друга данмеров в нетчевой броне шагнули вперед, Ханарай и вы двое, – он кивнул в сторону Синлалл и Дже, – берите воду и припасы…
– Гулахан, а обед? – поинтересовался один из братьев.
– Некогда. На ходу поешь, – отрезал Тайнаб. – Все прочие уходят к стойбищу, за главного – Улирбаби. Ясно?
Ответом ему был нестройный хор утвердительных голосов, после чего отряд разделился, и меньшая часть отправилась вверх по узкой тропке, едва заметной среди камней и утёсов.
Впереди шёл гулахан, за ним следовали Ханарай и Дже с мамой. Замыкали их маленький отряд братья-эшлендеры с непроизносимой фамилией. Тропа петляла между скал, и карабкаться вверх становилось все тяжелей и тяжелей. Под ногами до и дело обрывались вниз мелкие камушки, с шорохом скатываясь вниз. Данмеры сгибались все ниже и ниже, чтобы удержаться на ногах, а вскоре пришлось уже время от времени и цепляться руками то за торчащие камни, то за стебли и корни трав. Полуденное солнце пылало в вышине, и пусть здесь, на севере Вварденфелла, было куда прохладней, чем на Горьком Берегу, Дже то и дело смахивала пот с лица, а мама почти задыхалась. Эшлендеры, впрочем, поднимались куда легче и то и дело с нескрываемым раздражением ворчали на «оседлых слабачек». А тёмные вершины всё равно оставались где-то ужасно далеко. Где-то вдали было слышно звериные крики, в вышине парили крылатые силуэты – это скальные наездники высматривали добычу.
А затем пронзительный крик раздался прямо за спиной у Дже, вместе с бранью эшлендеров. Обернувшись, девочка увидела, как на их отряд стремглав падает огромная коричнево-серая птица, и мгновенно в ее крыло вонзилась стрела, выпущенная одним из братьев-эшлендеров. Скальник возмущенно заклекотал и с трудом набирая высоту, убрался в сторону.
– Падальщики, – сплюнул гулахан, и двинулся дальше.
– Мама, а почему «падальщики»? – тихонько спросила Дже. Но мама тяжело задыхалась и помотала головой.
– Потому что следуют за стаями животных или отрядами меров, – внезапно заговорила Ханарай, – и нападают на тех, кто ослаб и отстал. Ну и детенышей гуаров или никс-гончих могут унести – если не отгонять их прочь.
Дже с удивлением отглянулась на эшлендерку. Та все еще выглядело привычно хмуро, но… кажется, была не против поболтать?
– А я слышала, что в древности скальников разводили. И даже охотились с ними, – сказала она, припомнив папины рассказы. – А еще были такие скальные прыгуны – как наездники, только они не летали, а прыгали со скал.
– Их и так полно среди гор – куда еще разводить? – Ханарай проследила взглядом за птицей, по-прежнему парившей среди скал. К ней присоединились еще две. – Стая собирается. Своими криками они сзывают сородичей к добыче…
«А добычей считают нас», – осознала Дже.
– А если ты не замолкнешь, соплячка, сама станешь их добычей, – зло заметил гулахан. И обернулся в сторону Ханарай: – Что с оседлыми треплешься? Твое дело – следить за дорогой, фояда уже близко!
Оглянувшись вокруг, Дже с изумлением осознала, что тропа под ногами стала более пологой, а вершины холмов, нависшие над головами путников, словно уменьшились. Приближался перевал. А ещё… изменилась Песня – рядом ощущался кто-то ещё из Дома Дагот, кроме них с Ханарай.
– Я слежу, Тайнаб-гулахан, – откликнулась эшлендерка с усталым вздохом.
«Звать? Не звать?» – задумалась Дже. И тут же ощутила осторожное прикосновение чужого разума:
«Юная госпожа Дагот?»
«Кто вы, сэра?» – мысленно ответила она вопросом на вопрос, одновременно открываясь и позволяя незнакомцу увидеть в Песне и себя, и окружающих.
«С вами говорит Дагот Ралас, скромный жрец из Когоруна. Я здесь по приказу Господина-Повелителя Дагота Утола и…»
– Паршиво следишь! – рявкнул внезапно Тайнаб-гулахан, вскидывая лук и целясь куда-то между скал. Песня взвихрилась яростными нотами, и Дже, едва осознавая, что делает, бросилась вперед, цепляясь ему за локоть и сбивая прицел. Тренькнула тетива, отправляя стрелу куда-то в небо, а между двумя соседними утёсами кто-то исчез в розовом мареве телепортационного заклинания, краем глаза заметила девочка. И тут же полетела наземь от удара:
– Куда под руку лезешь, дрянь мелкая?! – рявкнул эшлендер. – Там пепельное чудовище было – промазал из-за тебя! А ты! – Он оглянулся на Ханарай и отвесил женщине такую пощечину, что та тоже упала на колени. – Почему не предупредила?
Синлалл метнула злой взгляд на эшлендера и бросилась к упавшей дочке, присела рядом, помогая той встать:
– Сильно ушиблась, малышка?
Дже помотала головой. Коленки расцарапала, ладонь рассадила, да бок болел – ну да это ерунда! Зато удалось прижаться к маме, обнять ее и шепнуть едва слышно:
– За нами следят! Из нашего Дома.
Мама чуть напряглась и едва заметно кивнула: «Поняла».
– Я не… – тем временем оправдывалась Ханарай, стирая ладонь кровь с разбитой губы, – не ощутила… Рядом с девочкой… ничего не разобрать…
– Тьфу! – зло плюнул гулахан. – «не ощутила», «не разобрать»! Трындеть надо меньше, дура безмозглая! Ну-ка, говори: ещё пепельные чудовища тут есть?
– Сэра Ханарай не трындела! – резко обернулась Дже. В конце концов, в Доме Дагот всегда помогают друг другу – так что и ей не следует оставаться в стороне, даже если родственницу ещё не приняли в Дом, как должно. – Это я стала расспрашивать её о скальных наездниках и отвлекла, наверно…
– Умолкни, соплячка, – шикнул на нее гулахан.
Тем временем Ханарай медленно встала и сосредоточенно помолчала несколько секунд, прикрыв алые глаза:
– Я никого не чувствую поблизости, – наконец тихо сказала она. Дже внимательно следила за эшлендеркой: Дагот Ралас телепортировался совсем недалеко, но сейчас находился за пределами видимости.
«Интересно, Ханарай действительно не чувствует его присутствия или лжёт?» – задумалась Дже.
«С вами все в порядке, юная госпожа? – снова мелькнула чужая мысль. И после утвердительного отклика Дже, Ралас продолжил: – Вам не стоило рисковать: одной стрелой, даже зачарованной, таких, как мы, не убить. Меня отправили сюда, в фояду, разыскать вас и отследить ваш путь».
«Ага, – Дже закусила губы, чтобы не заулыбаться, – а потом вы отобьёте нас с мамой?»
«Это опасно, – с некоторым ощутимым сомнением ответил тот, – при прямой атаке юную госпожу и ее матушку могут зацепить боевым заклинанием или шальной стрелой. Постарайтесь бежать ночью, когда прочие эшлендеры уснут».
Они вновь пошли вперёд, только теперь и гулахан, и братья несли луки наготове в руках. Сотня шагов, другая – и тропа вывела их на перевал, а Дже ахнула от распахнувшейся картины. В обе стороны, сколько хватало взгляда, простиралась глубокая и широкая долина, тянущаяся до горизонта. По другую сторону от нее вздымались к небесам величественные горы – такие же крутые, как и тот перевал, на котором оказался их отряд. Кое-где внизу тянули вверх свои ветви полусухие деревья, между скал топорщились кустарники. А ещё здесь, на высоте, яростные порывы ветра трепали и одежды, и волосы путников, грозя едва ли не сбросить со скал.
Теперь они шли вниз. Поначалу это казалось куда легче, чем прежде, но лишь до той поры, как Дже поскользнулась на крутом склоне. Очередной камушек под туфлей покатился вниз, нога неловко подвернулась, и Дже завизжала от ужаса, ощутив, как тянет её вниз бездна – сбоку от тропы склон обрывался почти отвесно. Она привычным движением схватилась за шею – но все амулеты у них с матерью отобрали еще в первый день пленения. Под руку попался корень трамы, и девочка замерла, судорожно вцепившись в него и опасаясь шевельнуться.
А затем кто-то ухватил ее за руки, спасая от падения. И оглянувшись, Дже увидела, как ее вдвоем держат мама и Ханарай. Эшлендерка сама цеплялась за край камня, но напряглась и подтащила девочку вверх, а спустя миг та сама сумела вскарабкаться на тропу. Остальные эшлендеры с раздражением оглядывались на случившуюся заминку.
– Если твоя дочь снова чем-то помешает мне, я сразу убью её, – с раздражением пригрозил Тайнаб. – То под руку лезет, то падает… что за бесполезные дети у этих оседлых.
Мама промолчала, лишь судорожно прижимая к себе Дже. Поначалу та всхлипнула и изо всех сил прижалась в ответ, вздрагивая от пережитого испуга. А затем ощутила чуть изменившуюся Песню и оглянулась. Ханарай как-то странно смотрела на неё, закусив губы и словно сомневаясь в чём-то.
– Спасибо, сэра, – тогда сказала Дже, поймав её взгляд. Та лишь отвернулась.
А ведь ещё вчера она предлагала «убить мелкую тварь».
***
И всё-таки спуск оказался легче подъема, хотя на отдельных участках данмерам приходилось едва ли не ползком преодолевать кручи. Зато поодаль парила целая стая скальных наездников – и пришлось отгонять их стрелами. Твари оказались необыкновенно наглыми: лезли прямо к эльфам, норовили то рвануть клювом, то ударить заостренным хвостом. Дже аж застыла, впервые видя подобное – во время их путешествия в Альд’рун папа наглое зверьё заклятиями отгонял, а тут! А потом мама рывком втащила ее в расщелину между камнями – и как раз вовремя: один скальник с курлыканьем сунулся к ним, но добраться так и не сумел.
Драка завершилась так же быстро, как и началась: глядь – а данмеры уже собирают стрелы и перья из подбитых птиц, а прочие, поняв, что добыча попалась слишком зубастая, улетают прочь.
– Хорош копаться, идем! – Тайнаб снова поднял их в путь.
Солнечный диск уже цеплялся краями за западные горы. На дне фояды не утихал ветер, поднимая в воздух мелкий пепел, и теперь уже все эшлендеры надели закрытые шлемы. По подсказке Ханарай Синлалл и Дже замотали лица какими-то едва найденными куски ткани: «Иначе задохнётесь от пепла». Одинокого алита, разгуливавшего по дну фояды, удалось отпугнуть громкими криками, и отряд двинулся на север. Дже с интересом крутила головой, разглядывая все вокруг: и потрескавшуюся от пепла землю, и полусухие деревья, и каменные осыпи. Все здесь было вроде бы таким же и одновременно каким-то иным и необычным, нежели на холмистой равнине Альд’руна.
Из-за скалы поодаль мелькнуло что-то зеленое, и предводитель резко вскинул руку.
– Впереди ужас клана.
Мама ахнула, а в глазах ее отразился испуг. И Дже вспомнила: ужас клана – это же даэдра! Их еще называют кланфирами. Не из самых сильных и умных, но довольно юркие и быстрые. Папа ей часто рассказывал про разновидности младших даэдра, их отличия: «Для простых эльфов, особенно не обученных бою, они все опасны, малыш. Только, к примеру, от огрима можно просто убежать, а вот кланфир догонит кого угодно».
– Что делать будем, гулахан? – напряженно уточнил один из братьев. Тот окинул взглядом свой отряд, задержался на женщинах.
– Обойти никак, а бегает он быстро. Так, ты, Майсат, – он указал на заговорившего, – стережешь оседлых. Ханарай и Заул – со мной.
Видимо, мама тоже вспомнила что-то, потому что бросилась к гулахану, вцепилась в его броню:
– Прошу вас, верните мне хоть один из защитных амулетов! Если кланфир побежит сюда, мы с дочкой сами не сможем ничего сделать…
Тот несколько секунд, казалось, колебался, но затем вытянул переливающуюся от магии подвеску. Синлалл схватила артефакт, надела и потянула Дже, заставляя ее спрятаться за большим камнем. Рядом с ними остался один из эшлендеров, трое прочих, взяв копья наизготовку, двинулись по фояде навстречу даэдра. Дже потянулась и осторожно выглянула.
Ужас клана уже заметил эльфов и помчался к ним широкими прыжками. Даэдра оказался не совсем такой, как в книжках: мельче и какой-то тощий, зато с длинными когтистыми лапами. Бежал он на двух задних, и уже вскинул передние для удара. Но эльфы в последний момент бросились в разные стороны, и только гулахан остался посреди дороги. Заул метнул в даэдра нож, но едва тот обернулся к нему, сзади копьем ударила Ханарай, быстро отскакивая назад. Точно так же быстрым рывком метнулся и гулахан – удар копья и снова отскочить… Они вынуждали даэдра все время метаться то туда, то сюда, выматывали и злили. Ужас клана рычал и метался, кажется, зацепил Заула – тот в очередной раз отскочил, но повалился на землю. Даэдра бросился с визгом на раненого эльфа, но тут ему в открытую пасть вонзилось копье Тайнаб-гулахана… и все было кончено.
– Пошли! – крикнул Майсат и быстро зашагал вперед, к раненому брату.
Песня задрожала, словно предупреждая о чем-то, и Дже, уже вскочив на ноги, остановилась, как вкопанная. Она же совсем забыла рассказать маме о приказе дяди Ворина насчет побега! Когда Синлалл оглянулась на остановившуюся дочь, та подскочила ближе и быстро-быстро зашептала, пересказывая ночной разговор.
Мама выслушала и вздохнула:
– А если они будут ночью стеречь нас по очереди?
– Э-э-э… – задумалась Дже. – Не знаю… Мамочка, но все равно нам надо быть наготове!
Они покинули свое ненадежное убежище и приблизились к месту стычки. Девочка с любопытством уставилась на убитую тварь – еще ни разу ей не приходилось видеть даэдра вблизи.
Темно-зеленое, чешуйчатое, похожее на рептилию существо лежало, раскинув длинные тонкие лапы. Темя его венчала полукруглая костяная пластина, которую кланфир использовал как щит. Дже, присев, осторожно потрогала тварь, затем оглянулась на взрослых. Эшлендеры не обращали на нее особого внимания, мама же смотрела на дохлого даэдра с застывшим ужасом. Майсат Эрамареллаку помогал брату излечивать рану чарами, а Ханарай, наточив нож, принялась вскрывать грудную клетку твари.
– А я знаю, знаю! – тут же вспомнила Дже. – Вы хотите вынуть его сердце – это ценное сырье для алхимиков!
Ханарай хмыкнула, с интересом взглянула на девочку, но заметила:
– Еще шкура пригодится и пластина с головы – но надо рубить.
А солнце уже успело закатиться за горы, и в долине почти мгновенно стемнело и сразу потянуло холодом. Эшлендеры, обсудив между собой поход, решили становиться на привал – Заул, несмотря на затянувшуюся от зелий рану, был ослаблен, да прочие данмеры устали. Распотрошенного ужаса клана отнесли подальше на поживу скальникам, Дже и Ханарай с Майсатом гулахан отправил собирать хворост для костра. А когда мама шагнула за ними, последовал его окрик:
– Сиди здесь! Сбежать вздумала со своей соплячкой?
Дже вздрогнула: неужели они как-то выдали свои намерения? А если, как сказала мама, эшлендеры и впрямь оставят часовых? Как же тогда им с мамой бежать? А если даже и не сделают – вдруг случайно кто-то проснется? Девочка прислушалась к Песне, но никого, кроме Ханарай, рядом не ощущалось. Дагот Ралас ушел – сообщить, где они остановились на ночлег? Дже поймала себя на том, что не заметила, в какой момент перестала ощущать его присутствие – а тогда вообще знают ли в Доме, где они с мамой? Хотя дядя Ворин говорил, что в фояде их будет нетрудно разыскать…
Мысли ее продолжали блуждать по кругу и во время привычно уже скромного ужина. Гулахан таки назначил часовым Майсата, и Дже вздохнула: бежать будет трудно!
Она уже прижалась к маме, собираясь притвориться спящей, но тут Тайнаб-гулахан как-то нехорошо глянул в их сторону:
– Заул, Ханарай, свяжите на ночь оседлых. А то слишком уж много мелкая дрянь по сторонам зыркает. Точно сбежать удумала.
Но как?! Как он угадал их план? Ведь чужие меры не могут видеть мысли друг друга, не могут слышать в Песне чувства или намерения! Неужели выдала Ханарай? И что ж теперь делать?
И маме, и самой Дже эшлендеры быстро скрутили руки за спиной тростниковыми веревками, связали ноги – не вырваться! Девочка попыталась капризничать – мол, больно и давит, но в ответ получила пощечину и приказ замолчать.
Ну и что ж теперь делать? Оставалось только уткнуться головой в бок маме, давить сами собой выступающие слезы, кусать губы, чтоб не заплакать – и попытаться все-таки уснуть. Однако сон не шел: неподалеку орали скальные наездники, рвущие остатки кланфира, беспокойно топтался вокруг костра эшлендер-часовой… Разве что Песня в какой-то момент изменилась: стала тяжелее, медленней и одновременно громче. Непривычная мелодия давила на разум, призывая забыться и забыть… Дже невольно похлопала глазами – такого она еще не помнила!
Огляделась вокруг и изумилась, увидев, что и гулахан, и раненый, и Ханарай уже спят. Спала и мама, несмотря на то, что Дже ей сказала недавно! Более того, Майсат, оставшийся на часах, тоже уже опирался лбом на древко копья и дремал чуть ли не стоя! Потом встряхнулся, прошел вокруг костра – Дже пристально продолжала следить – и присев поодаль, вскоре тоже захрапел, откинув голову на камень.
Девочка изумленно оглядела их лагерь. Внимательно прислушалась к Песне, но та по-прежнему тянула в сон. Рядом никого из их Дома не ощущалось – что вообще происходит? Впрочем… Дже принялась раздергивать веревки на руках, но петли почти не поддавались. После нескольких безуспешных попыток она решила чуть-чуть отдохнуть – и сама не заметила, как задремала.
***
Вот только во сне перед ней предстала не привычная двемерская комната, а нечто вроде эшлендерского шатра, только над ним развевалось знамя с шалком. Девочка отодвинула полотнище, заглянула внутрь.
– Подойди сюда, дочь Арайниса, – обернулся к ней глава Дагот.
Ханарай сидела чуть в стороне и мгновенно вскинула встревоженный взгляд. А Дже послушно приблизилась к Даготу Уру, одновременно мысленно прокручивая дневные события. Тот несколько мгновений смотрел на нее:
«Когда проснешься, постарайся освободить маму. Если удастся бежать, уходите на юго-юго-восток по фояде. Со стороны Когоруна вам навстречу пойдет отряд твоего дяди Утола – в долине не разминетесь».
Затем снова обернулся к эшлендерке, словно возобновляя прерванный разговор:
– Вижу в памяти твоей: почти не помнишь ты свою мать, что принадлежала к нашему роду, нет у тебя и собственных детей – и потому неоткуда тебе знать, как в семье Дагот ощущают зов родной крови. Ты сказала тогда гулахану, что ощущаешь присутствие кого-то из могущественных пепельных существ моего Дома – и нет в том ничего удивительного, ибо мало среди живущих ныне меров тех, в ком сила крови нашего рода проявлена столь же ярко, как в этой девочке, рожденной от одного из братьев моих. Но твоя способность – не порча и не проклятие, как полагает ваша шаманка. Нет – это лишь дар наследия твоего – потому что и ты принадлежишь к нашему роду. И теперь я говорю тебе, Ханарай Ассутланипал, выросшая среди эшлендеров – возвращайся домой. Меры племени Шашману чураются тебя, страшась непонятных твоих талантов – в Доме моем с радостью будешь встречена ты, возвратившаяся к своему роду дочь. Не странным ребенком, прижитой от ненормальной чужачки – дорогой сестрой станешь ты нам. Пока еще есть у тебя время – так решай же!
Понурившись, молчала эшлендерка. Наконец, подняла она взгляд и заговорила:
– Чего вы хотите от меня, сэра? Я не предам своё племя, не пойду против них.
– И я не прошу тебя об этом, – ответил Дагот Ур. – Просто помоги бежать жене и дочери моего брата – большего от тебя не требуется. Сейчас ваш гулахан и его слуги крепко спят, и проснутся они нескоро. Развяжи Синлалл и ее дочь, отпусти их восвояси – этого достаточно…
Дже зажмурилась, а, открыв глаза, увидела себя под звездным небом среди черных скал фояды. Из-за восточных гор поднимался Массер, и красные отсветы уже заполняли долину. Рядом на земле дремала связанная мама, поодаль по-прежнему спали эшлендеры. Девочка повозилась – перетянутые веревками руки и ноги затекли и едва слушались, – но всё же ей удалось вывернуться и зацепить мамину рубашку:
– Мамочка, просыпайся, скорей! – позвала она. И когда та сразу распахнула сомкнутые веки, быстро зашептала: – Дядя Ворин усыпил эшлендеров, нам пора бежать!
– Но… как? – впрочем, Синлалл недолго колебалась. Повернулась спиной к дочери: – Попробуй распутать узлы…
Это правильно! Время терять нельзя, а Ханарай ещё станет им помогать или нет – тоже неизвестно. И Дже быстро принялась теребить узлы на веревке, спутывавшей мамины руки. Чтобы видеть хоть что-то, пришлось ужасно неудобно вывернуться, но это было куда проще, чем вслепую дергать путы на своих руках. Наконец, один виток поддался, потом другой, третий – и мама сумела выдернуть левую руку. А там уже дело пошло быстрей, и Синлалл с дочкой быстро избавились от остатков пут.
– Мама, возьмём воду, лепешек и бежим на… – Дже запнулась, припоминая сложное название, – юго-юго-восток, вот! – девочка бойко потянулась к бурдюку с водой, который лежал под рукой беззаботно храпящего гулахана. – В сторону Красной Горы, в общем. Нас там встретит дядя Утол… – и подняла взгляд, когда рядом с ней легла тень от костра.
Хмурая Ханарай Ассултанипал глядела на них. Дже услышала, как позади судорожно выдохнула мама, сама же девочка решительно встала и уставилась на эшлендерку:
– Просто не мешай нам сейчас, – заговорила она и вздрогнула: ощущение было таким, будто слова эти, взрослые и чужие, приходили откуда-то извне, – Притворись спящей, и останешься вне подозрений своих соплеменников.
Ханарай ответила не сразу. Несколько мгновений она просто молча смотрела на беглянок, положив руку на хитиновый кинжал. А затем медленно заговорила:
– Шармат требует, чтобы я отпустила вас, но, по-моему, милосердней будет заколоть обеих на месте. – Дже невольно вздрогнула, но взгляд не отвела. – Вы, осёдлые, без оружия и магии, не продержитесь в фояде и до утра.
Она резко вдвинула кинжал в ножны и припечатала:
– Пойду с вами. Тогда, возможно, доживём до следующего заката.
***
Очень скоро выяснилось, что вышли они крайне неудачно. Ханарай, несмотря на предыдущий дневной переход, шагала как можно быстрей, рядом вприпрыжку бежала Дже, взвинченная и радостная: «Наконец-то мы вырвались от этих странных меров!»
А вот Синлалл слишком устала. Время от времени она останавливалась на минуту-другую, переводя дыхание.
– Да что же ты так отстаешь, оседлая? – с нескрываемой досадой обернулась в очередной раз на неё Ханарай. – Нам до утра надо уйти как можно дальше, оторваться хоть малость от Тайнаба, а ты…
И Дже явственно ощутила, как тяжело и отчаянно зазвучала Песня. Кажется, Ханарай уже в глубине души жалела, что помогла им.
«Пути назад все равно нет, – явственно ощутила девочка мысль эшлендерки. – Что я наделала… Тайнаб-гулахан догонит нас на заре, не позже – и точно меня убьет…»
Дже нахмурилась. Неужели все так плохо?
Сколько они уже прошли? В темноте скрадывались очертания скал, терялось ощущение времени. Поначалу они следили за перемещением лун на небосводе, но теперь черное небо посерело, затягиваясь тучами.
– Мне надо отдохнуть, – прошептала Синлалл, тяжело опускаясь на придорожный камень. – Ханарай, если ты и впрямь готова нам помочь… Иди вдвоем с Дже, а я останусь тут.
– Мамочка, нет! – Дже бросилась к ней, рывком обняла. – Пожалуйста, постарайся пройти еще немножко! Нас встретят, вот увидишь.
Но мама устало покачала головой и внезапно оттолкнула Дже:
– Иди дальше с тетей Ханарай. А если вас и впрямь встретят… – она усмехнулась, как-то странно и невесело, – скажешь, где меня найти.
Девочка растерянно потопталась в пыли. Да что же это делается такое?
– Здесь опасно оставаться, оседлая, – заметила эшлендерка. – Слышишь, скальные наездники кричат вдали? Одинокого уставшего или раненого мера они сразу примечают.
Кое-как они уговорили Синлалл все-таки тронуться в путь, но идти теперь пришлось еще медленней. Потом на них налетел скальный наездник – и хотя Ханарай прогнала хищную птицу, поодаль слышались крики других.
Красный диск Массера уже скрылся за горами, да и белая Секунда норовила закатиться. Становилось все холодней и холодней.
– Скоро заря, священный час Принцессы рассвета и заката, – сказала Ханарай, оглянувшись на восточные горы. – Или вы не поклоняетесь Великим духам?
– А вы так называете трех благих даэдра? – с любопытством переспросила Дже.
– Их, – кивнула эшлендерка. Дже задумалась: папа рассказывал не раз о том, что прежде вера в Принцев даэдра была общей для всего народа велоти; но теперь в ее Доме никто им не обращал к ним свои молитвы.
– Нет, – наконец сказала Дже. И повторила слова, что однажды услышала от папы: – они оставили наш Дом во время бедствий, какой смысл тогда к ним взывать?
***
Когда первые лучи дневного светила окрасили в алый вершины горного хребта, остановилась уже и Ханарай.
– Отдохнем хоть пару часов, – сказала она, с тревогой оглядываясь назад и всматриваясь в тающие в предутренней дымке берега фояды. – Видимо, нам повезло, и Тайнаб-гулахан не сразу заметил наш побег, раз не видно еще погони.
Дже вытащила очередную рисовую лепешку. Как хорошо бы к ней еще скаттла… или кусочек печеного мяса никс-гончей, или молочка квама… Но есть хотелось слишком сильно, и она вгрызлась в уже черствый край.
– Мама, дай водички, – попросила девочка.
– Её совсем мало, – ответила Синлалл. Дже припомнила: вода заканчивалась еще вечером. И хотя мама и Ханарай забрали два бурдюка, в них обоих плескалось на донышке.
– Тайнаб, скорее всего, пойдет сначала вниз по фояде – там час пути до ручья, – начала рассуждать Ханарай, – а только затем отправится в погоню. Да, время у нас есть… Вот только до ближайшего ручья на юг день пути, – тут она оглянулась на Синлалл, – или дольше. Так что берегите воду.
Время шло, и солнечные лучи опускались все ниже и ниже по склонам западных гор. Весело кричали скальные наездники – впрочем, их курлыканье стало уже почти привычным. Где-то вдали раздался рык.
– Кагути, – Ханарай встревоженно проверила копье. – Если вдруг нападет, бегите обе. Так быстро, как сумеете. И если даэдра увидите – тоже.
Когда солнечный диск блеснул над восточным перевалом, они вновь пошли вперед. Взрослые молчали, а Дже внимательно вслушивалась в Песню. Их должны встретить – но приближение меров Дома Дагот она почувствует вдали. Как всегда ощущала возвращение папы, когда он подъезжал к Альд’руну. Тогда мелодия Песни нарастала постепенно, минуту за минутой… Вот бы и сейчас он встретил их! Дже потянулась мыслью к нему, отчаянным зовом и мольбой вернуться…
И ее размышления прервала Ханарай:
– А вот и погоня…
Присмотревшись, Дже и впрямь заметила далеко позади крохотные фигурки меров, движущиеся между камней.
– Через час-другой нагонят, – и в голосе эшлендерки прозвучала отчаянная тоска.
– Нас встретят! – упрямо повторила Дже. И взглянув на очень грустную маму, на отчаявшуюся Ханарай, схватила взрослых за руки и потянула за собой: – Идемте, идемте же, пожалуйста!
И три данмерки снова бросились вперед. Теперь они почти бежали – Дже слышала, как задыхается мама, держась из последних сил. Ханарай было лучше, но сама девочка тоже уже устала. Страшно хотелось пить, сухой пепельный воздух царапал горло, ноги временами подкашивались. Фояда едва заметно поднималась вверх, далеко впереди смыкались горы-берега вулканической реки. Где-то там, далеко-далеко, знала Дже, лежит Когорун, древняя столица их Дома. Именно там правит Дагот Утол, который должен был их встретить… но где же его данмеры?
Они миновали несколько крупных обломков скал, каждый величиной с их хижину в Гнаар Моке. Когда мама в очередной раз остановилась, тяжело переводя дыхание, Дже оглянулась назад. В просвете между скалами было видно преследователей – уже гораздо ближе, чем прежде.
И тут случилось как-то все сразу: где-то близко впереди зарычал кагути, чуя добычу. Ханарай вскинула копье, мама рывком притянула к себе Дже…
***
И почти сразу же резко взметнулась Песня, яростно и гордо. Девочка крутанулась – как раз, чтобы увидеть данмеров, выходящих из открывшегося в нескольких сотнях шагов портала.
– Там наши, мама! Наши! – закричала она радостно и бросилась вперед. Звучание Песни накатывалось волной, заглушая в разуме Дже все прочие звуки. Кажется, снова рычал кагути, что-то кричали мама и Ханарай, но девочка уже не слышала их. Усталость от похода словно смыло волной, бежать стало необыкновенно легко, словно открылось второе дыхание. Портал закрылся, оставив посреди фояды десяток меров, и она уже отчетливо видела, что все они – изменившиеся, пепельные существа. Во главе их был высокий данмер…
«Папа?» – мелькнула мысль у Дже. Но в Песне он ощущался иначе – кто-то еще из папиных братьев. Она еще бежала вперед, когда этот мер резко взмахнул руками, кастуя какое-то заклятие – и спустя мгновение оказался прямо рядом с ней. Дже ойкнула, но он тут же метнул огненный шар куда-то прямо ей за спину – позади раздалось рычание, почти сразу перешедшее в визг. Девочка оглянулась: у неё прямо за спиной катался по земле обожженный кагути.
– Ой, – только и смогла сказать Дже. Это что же, ящер погнался прямо за ней?
– Ну ты и быстроногая, дочь Арайниса, – хмыкнул пепельный вампир, оглянувшись на нее. – Охотящегося кагути обогнать – дело незаурядное.
К ним уже подбегали Синлалл и Ханарай.
– Под этим солнцем и небом, – вспомнила Дже положенные слова, – я тепло приветствую вас… дядя Утол? – осторожно уточнила Дже, запрокинув голову и глядя в трехглазое лицо.
– Угадала, племянница, – ответил он. Оглянулся на женщин: – Приветствую вас, сэра Синлалл.
А мама, едва что-то ответив, тут же бросилась к Дже:
– Ты что, кагути не заметила?! Он же тебя чуть не догнал!
– Мамочка, со мной все хорошо!
К ним уже приближались остальные меры – и девочка с интересом засмотрелась на них. В одном из двух пепельных упырей она узнала Дагота Раласа, с которым говорила вчера, остальные были совсем незнакомы.
– Приветствуем молодую госпожу, – донеслось от них почти хором. И Дже тут же вспомнила, что вообще-то ей следует вести себя подобающе! Кое-как выбравшись из маминой хватки, она поклонилась в ответ:
– Эта молодая госпожа благодарит меров Дома за встречу, – церемонно ответила она, как учил папа. Оглянувшись краем глаза, заметила потихоньку пятящуюся назад Ханарай.
«Ой-ей! А я тут столбом стою!»
Девочка быстро перепрыгнула уже неподвижную тушу кагути и, цепко ухватив эшлендерку за руку, потащила ее к дяде Утолу:
– Эта молодая госпожа представляет Господину-Повелителю Даготу Утолу, – откуда-то Дже совершенно четко понимала, какие именно слова следует сказать, – потерянную дочь Великого Дома Дагот, именуемую Ханарай Ассултанипал из кочевого племени Шашману, найденную и возвращенную по моему зову, – выпалив тираду, Дже перевела дух: «Ух, вроде все правильно сказала!»
Ханарай, поначалу пытавшаяся вырвать руку, теперь просто замерла неподвижно.
– Надо же, старший брат Арайнис научил тебя старым церемониям, – задумчиво заметил дядя Утол. – Но сейчас не место и не время для таковых речей – тем более, что к нам направляются гости, – и говоря об этом, он смотрел в ту сторону, откуда прибежали данмерки.
– Мутсэра, – осторожно заговорила мама, – это те эшлендеры, от которых бежали мы с дочкой. Не знаю, чего от них ожидать сейчас…
– Посмотрим, – спокойно и даже чуточку лениво ответил пепельный вампир. – Любопытно будет на них взглянуть вживую, а не через чужие воспоминания. Заодно объяснить, что им стоит забыть о вашем существовании. А пока отдыхайте спокойно, сэра Синлалл. Вы и так едва дышите. Что же касается вернувшейся дочери Дома… – он обернулся к застывшей от тревоги эшлендерке, – мы рады приветствовать тебя, Ханарай. Позже тебя представят данмерам нашего Дома, а сейчас оставайся рядом с молодой госпожой Дагот, что призвала тебя.
Дже радостно закивала и потащила Ханарай уже к маме, устроившейся в пыли у придорожного камня.
– Ну вот и все, считайте, вы теперь принадлежите к Великому Дому Дагот, – весело объявила она, заставив эшлендерку сесть рядом с собой и мамой. Та, наконец, стащила шлем и неловко усмехнулась:
– И что дальше?
– Дальше… – Дже задумалась – это был очень сложный вопрос! – дядя Утол сказал же, что объяснит вашим соплеменникам, что им лучше забыть о нашем существовании… и вашем тоже, – прибавила она.
За время их беседы почти все данмеры куда-то рассредоточились, и рядом с недавними беглянками остались только Дагот Утол и Дагот Ралас. Дже с любопытством выглянула из-за камня – трое эшлендеров приближались к ним, уже можно было рассмотреть их фигуры в нетчевых доспехах, когда рядом пространство разорвал еще один портал. И из него шагнул смуглый данмер, худощавый и черноволосый, в черно-красной мантии, перехваченной поясом с рисунком шалка на пряжке.
***
Дже на миг замерла, оглушенная неверием… а потом вихрем бросилась вперед – откуда только силы взялись:
– Папа!
Это был ее папа, теперь уж совершенно точно! Не ещё один из его семерых братьев, а именно он! И подхватил он Дже на руки, как всегда подхватывал, и закружил радостно. А Дже отчаянно прижалась к нему:
– Я тебя звала, как сказал дядя Ворин! Очень-очень звала!
– Я слышал, дочка, – ответил Арайнис, – только ответить не мог. Как ты?
– Со мной все хорошо! – решительно ответила Дже, – Только мама очень устала, пока мы от эшлендеров убегали…
Мама, мгновение назад еще устало сидевшая под камнем, тоже оказалась рядом. Почему-то она странно смеялась и плакала одновременно, отчаянно цепляясь в папину мантию. А он тогда поставил Дже на землю и обнял маму, что-то тихо ей приговаривая.
И все было бы хорошо, но оглянувшись вокруг, девочка заметила уже совсем близко, примерно за пару сотен шагов, тех самых эшлендеров, что их преследовали. Правда, сейчас они явно не спешили знакомиться с родней бывших заложниц, и лишь осторожно всматривались в происходящее из-за придорожных скал. Когда Дже указала на них папе, тот задумался на минуту, а затем спросил:
– Доченька, тебе ведь глава Дагот рассказывал про нашу столицу?
– Конечно! – воскликнула Дже. – Дядя… ой, то есть, – исправилась она, глянув в сторону Ханарай, – глава Дагот мне показывал во сне, как выглядит Когорун, и рассказал, что на верхнем уровне есть отдельные постройки, а затем есть средние уровни, а потом еще подземные…
– Вот и отлично, – папа не дал ей договорить, и Дже даже расстроилась немножко: она-то помнила, как называются все уровни и секции крепости! – Бери-ка ты сейчас маму и… – тут он оглянулся на эшлендерку, – сэру Ханарай, да покажи им наш родной город, а я пока потолкую с этими нехорошими эшлендерами, обижавшими вас. Утол, – кивнул он брату, – открой портал в Когорун.
– Ой, – выдохнула Дже, глядя, как перед ней раскручиваются магические вихри, – а нам туда?
– Не бойся, – папа потрепал ее по голове, – ты порталом еще не ходила, но это совсем не страшно: просто делаешь один шаг, другой – и ты уже на той стороне. Ну на минутку в глазах потемнеет, да и всё. Ты же у меня храбрая девочка?
Шагать в бушующие вихри магии все равно было страшновато, но разочаровать папу было бы еще хуже! А рядом еще и дядя Утол смотрел с явным любопытством: небось, счел, что забоится Дже идти через портал! После такого можно было только решительно взять за руки маму и сэру Ханарай и ступить вперед. Правда, в последний момент Дже все-таки зажмурилась – но не остановилась ни на миг, вот!
Ходить порталом и впрямь оказалось совсем не страшно. Дже сделала шаг, другой – и услышала, как рядом резко вздохнула Ханарай. И действительно, они втроём стояли уже не в фояде, а на плоской каменной площади, между тремя невысокими полукруглыми строениями. И хотя до сих пор девочка видела их только во сне, но сразу же узнала:
– Смотрите, вон там Собор Урсо! А вон то – Храм Фей, а… – Объяснения, впрочем, прервал испуганный вскрик Ханарай, да и мама как-то напряглась.
– Молодая госпожа Дагот? – существо в красно-фиолетовой мантии, приблизившееся к ним, совершенно не походило на обычного мера: вместо лица у него было нечто вроде длинных шевелящихся щупалец. – Я – Дагот Увил, Поднявшийся Спящий, и мне приказано встретить вас, вашу матушку и вернувшуюся дочь Дома. Необходимо ли что-то молодой госпоже?
Первой мыслью Дже было сказать, что она сама покажет город маме и сэре Ханарай – ведь именно это поручил ей папа! – но при слове «необходимо» сразу вспомнилось, что с утра она ничего не пила…
Никогда прежде Дже не пришло бы в голову, что обычная вода из подземных ключей или колодцев, точно таких же, как и в Альд’руне, может быть настолько вкусной – лучше любых сладостей и лакомств. Всего-то и надо – целые сутки идти в пустошах, экономя каждую каплю…